Роль читателя. Исследования по семиотике текста

Очевидно, что две диаграммы, изображенные на рис. 0.4, представляют два идеальных типа читательского сотрудничества: открытая и закрытая нарративные структуры здесь жестко противопоставлены друг другу. В реальности практика порождения и интерпретации текстов представляет собой градуированный континуум возможных взаимодействий между читателем и текстом: от α до ω (где α – это максимальная свобода, а ω – наиболее ультимативное требование «идти в ногу»). При этом текст с точки зрения интенций автора может иметь «градус» («оценку») γ, но фактически получить «градус» («оценку») δ, а то и μ – или из-за неудачной текстовой стратегии, или из-за культурной и психологической специфики адресата.

0.7.4. Семема и фабула

Эта диалектика предположений и ожиданий имеет место также и в нехудожественных (nonfictional) текстах. Рассмотрим, например, такой минимальный текстовой зачин:

(20) Robin is a bachelor, as…[67]

Читатель имеет выбор, по крайней мере, из четырех возможных продолжений (но очевидно, что только одно из них будет подтверждено дальнейшим текстом):

(21) he is serving under the standard of Batman[68].

(22) he has got a homosexual relation with Batman[69].

(23) he got а В. A. at the Gotham City College[70].

(24) it is a seal[71] (последняя альтернатива правдоподобна только для лексикографов).

Я осознаю, что есть различие между ожиданиями, возникающими по ходу развития некой фабулы, и теми ожиданиями, которые могут быть вызваны лексемой / bachelor /. В этом последнем случае адресат ожидает лишь узнать, какой из уже закодированных смыслов лексемы / bachelor / («молодой воин», «неженатый мужчина», «бакалавр», «тюлень без самки») будет актуализован в тексте. Но можно ли быть уверенным, что в ходе повествования происходит нечто иное? Ведь повествование актуализует гиперкодированные ранее нарративные функции, т. е. интертекстуальные фреймы.

То, как семантические экспликации и нарративные предсказания тесно связаны между собой и совместно зависят от запаса энциклопедических знаний читателя, можно показать на следующем (довольно элементарном) примере.

Роман Сайруса С. Сульцбергера «Торговец зубами» («The Tooth Merchant») начинается с рассказа повествователя о том, что он спал в одном стамбульском борделе с проституткой по имени Иффет:

(25) «…when suddenly there was a scream at the door followed by a thump on the stairs. «Aaaaaaiiiiieee, the American Fleet», moaned Iffet, hauling the flyblown sheet about her head as the police burst in»[72].

В нашем распоряжении есть также и итальянский перевод этого текста. Перевод – это актуализованная и выявленная интерпретация и поэтому – важное для нас свидетельство. Так вот итальянский перевод выглядит так:

(26) «…quando fummo risvegliati di soprassalto da strilli giù in basso, seguiti da uno scalpiccio su per scale. «Ahiaiai, la flotta americana!» gemette Iffet coprendosi la testa col lenzuolo. Irruppe invece la polizia»[73].

Переводчик (впредь он будет для нас М-Читателем) прежде всего сделал следующие заключения: повествователь говорит от первого лица; он спал; а тот факт, что он смог повествовать о «крике внизу», свидетельствует о том, что этот крик его разбудил. Исходя из краткого «поверхностного» микровысказывания, М-Читатель экстраполировал более аналитическое макровысказывание: «X спал, возник крик, X проснулся и услышал крик» – ориентируясь на общий фрейм «внезапно проснуться из-за шума», предполагающий весьма тонкий временной порядок, включая отношения одновременности. В самом деле, почему на уровне линейной манифестации текста крик послышался «вдруг»? «Вдруг» по отношению к чему? В данном случае / вдруг / – это гипаллага[74]: внезапным был не крик, внезапным было восприятие этого крика повествователем (т. е. здесь имеет место риторическое гиперкодирование).