Роковая ошибка княгини (СИ)

– Гляди-ка, этот идиот до сих пор продолжает её боготворить! – воскликнул Матей Кройтор с усмешкой. – Будто не понимает, будто не видит очевидного! Если она была такой хорошей, как ты о ней говоришь, Адриан, то почему она забрала всё наследство Кройторов себе? Ты – прямой наследник. Замок принадлежал тебе – замок, автомобили и банковские счета, тебе, чёрт возьми, а даже не мне, и уж точно не Санде! Думаешь, она этого не знала? Разумеется, знала! Так почему же не вернула тебе всё до последнего бана [4], раз была такая честная? Строила из себя спасительницу, притворялась святошей, а сама?! Жалкие объедки с барского стола, должность управляющего её отелями! Это вместо несметных богатств, что по праву были твои! А ты до сих пор продолжаешь её любить! Ты глупец, Адриан. Ты просто идиот!

Этот человек с такой ненавистью говорил о Юлии Николаевне, что создавалось впечатление, будто они с Адрианом знали двух совершенно разных женщин. Так какая она была на самом деле, эта княгиня Волконская? Отзывчивая к чужому горю, благородная мученица или безжалостное, расчётливое чудовище в юбке?

– Не смей оскорблять её память, не смей так говорить о ней! – вскричал Адриан. Лицо его начало покрываться красными пятнами, и если бы не Дружинин, вновь вмешавшийся так своевременно, тот снова бросился бы на своего дядюшку. И свалился бы замертво прежде, чем успел сделать хоть один шаг.

– Ты-то, я надеюсь, куда более рационален, чем мой бестолковый племянник? – полюбопытствовал Кройтор, переводя взгляд обратно на Мишеля. – Вижу, что да, а иначе давно убил бы меня, не став слушать моих откровений. Я понимаю, она твоя мать, но и ты не можешь отрицать очевидного.

Мишель ничего не говорил, внимательно наблюдая за своим оппонентом. Чёрное дуло нагана по-прежнему смотрело прямо на него, и Волконский вдруг поймал себя на мысли, что ему нет ни малейшего дела до этого. Даже если сейчас Кройтор выстрелит в него и наверняка убьёт – господи, до чего безразлично ему было! Хотя, нет. Неплохо будет выстрелить первым и отомстить за мать. Что бы про неё тут не говорили, она не заслуживала такой гибели.

– Перед смертью она сказала мне, что мой сын жив, – продолжил Кройтор. – Я в первую очередь подумал на тебя и поэтому взял фотографию. Я не знал, как ты выглядишь, эта карточка была нужна мне. Но потом я навёл справки и выяснил, что тебе всего лишь двадцать три года. Тогда я продолжил поиски. Некто Воробьёв, лечащий врач этой подлой женщины, твоей матери, рассказал мне – не бесплатно, конечно – об усыновлённом мальчике. Я видел этого мальчика на приёме у Авдеевой. Рыжеволосый! Точная копия Санды! Чёрт возьми, что-то шевельнулось в моей душе в тот момент… Но он избегал меня, всячески избегал, будто боялся, что я, как человек военный, могу силой утащить его за собой на фронт… В моём обществе ему было некомфортно, а ещё он до безумия любил своего приёмного отца, Василия Голицына. Я понял, что не имею права вмешиваться, и тогда решил попробовать отыскать дочь…

А вот про дочь Воробьёв ему ничего не сказал, хотя и знал.

Потому что, если из усыновления Антона Голицына тайны не делал никто и никогда, то правда о Ксении Митрофановой тщательно скрывалась вот уже столько лет! Не подумайте хорошего про старину Викентия – вовсе не из-за обещаний, данных покойной княгине, он держал язык за зубами, о нет! Кройтор в состоянии был заплатить за информацию столько, что обещания живо перестали бы иметь значение. Но никакие деньги не шли в сравнение с тем, что сделал бы с Воробьёвым Андрей Митрофанов, если бы правда вскрылась. Убил бы его зверски, это как минимум. Потому что Андрей Юрьевич, хоть Ксюша была ему и неродная, любил дочь до безумия, и ради неё готов был на всё. И если бы, не дай Бог, выяснилось, что на самом деле она – подкидыш, и что настоящая наследница Митрофановых родилась мёртвой – на репутацию Ксении было бы поставлено ещё одно пятно. И это не говоря о том, что она неминуемо отдалилась бы от отца, чувствовала бы себя ненужной, брошенной… Андрей Митрофанов допустить такого никак не мог, а потому ещё тогда, давным-давно, пообещал убить Викентия медленно и мучительно, если тот проболтается хотя бы одной живой душе. Вот почему Воробьёв сохранил правду в секрете.

Вот почему Матей Кройтор так и не узнал ничего о своей дочери.

"Он не должен её найти, – подумал Мишель, не сводя всё того же проницательного взгляда с чёрного дула револьвера. – Ещё одно потрясение её попросту убьёт, ей сейчас и так не до этого…"

– Даю вам целых пять секунд на то, чтобы сказать мне, кто эта девочка, – сказал Кройтор, обращаясь теперь уже к Дружинину. – Ну же, генерал-майор, вы-то наверняка знаете? Вы ведь были в курсе всех дел этой… женщины! Прошу вас, пять секунд, а потом я стреляю. Как думаете, Юлия простит вам смерть её сына?

– Даже и не думайте говорить, – хмуро сказал Мишель.

– Четыре…

– С чего вы взяли, что мне об этом известно?! – облизнув пересохшие губы, воскликнул Дружинин. Слишком поспешно, даже Адриан понял, что он лжёт.

– Три…