Роковая ошибка княгини (СИ)

Упрёки и обвинения никоим образом не повлияли на его совесть и не заставили Мишеля устыдиться. Тогда Ксения решила использовать другую тактику – упав на колени, она спрятала лицо в ладонях и разрыдалась. Получилось всё равно театрально, несмотря на то, что слёзы эти были вовсе не лживыми – о да, она действительно плакала от отчаяния и обиды! Такого с ней не случалось последние лет десять. Она даже на похоронах матери не плакала, держалась из последних сил, а сейчас?! Рыдала, как девчонка – брошенная, ненужная девчонка. Да ещё и у него на глазах!

– Прости. Я не думал, что тебя это так заденет, – совершенно искренне сказал Мишель, пытаясь понять, что лучше – поднять её с колен и утешить, или развернуться и уйти навсегда.

– А ты думал, мне всё равно, да?! – глотая обиду, спросила она и снова заплакала. – Миша, как ты можешь быть таким бесчувственным?! За что ты так со мной?!

– Ксения, извини, но я так не могу. – Тут можно было, конечно, привести массу весомых аргументов, например: не слишком-то приятно выслушивать от каждого второго о похождениях собственной невесты, или, ещё лучше, в случае возможного рождения ребёнка сомневаться в отцовстве до конца дней – тоже не слишком-то здорово, не так ли? Но Мишель решил использовать другой аргумент, самый весомый и самый действенный. – Я не люблю тебя. Прости.

– Что…? – ахнула она, забыв и про свои слёзы и про свою обиду. И не поднимаясь с колен, широко раскрытыми глазами уставилась на него, будто не веря. Мишель вздохнул, но повторять и в этот раз не стал. – Миша… но… о, господи… – поняв, что он всерьёз, Ксения наконец-то вспомнила о гордости и чувстве собственного достоинства. Решительно поджав губы, как тогда, в день похорон матери, она всё-таки встала и сказала уверенно: – Уходи! Я не желаю больше тебя видеть.

Вот так они и расстались. Мишель молча развернулся и ушёл, а она, вернувшись в квартиру, закрыла дверь на ключ и точно сомнамбула добрела до своей комнаты. Рухнув поперёк кровати, Ксения беззвучно зарыдала, сжимая кулаки так сильно, что ногти едва ли не до крови впивались в нежные ладони. И слёзы её были горячими и искренними, такими искренними, как никогда прежде.

А вот у Мишеля искренним оказалось только безразличие. Ещё более хмурый, чем обычно, он забрался на сиденье экипажа и назвал Игнату адрес гордеевской квартиры на Остоженке. Кучер если и удивился, то виду не подал. Куда удивительнее ему показалось, что молодой князь так скоро вышел от Ксении Митрофановой. Что же случилось? Поссорились? Гадать можно теперь сколько угодно, хозяин ведь всё равно не скажет, не утолит его священного любопытства…

Сам хозяин тем временем размышлял о вещах сторонних, к барышне Митрофановой не имеющих ни малейшего отношения. Скорее, наоборот. Адриан попросил забрать документы на отели, те, что Юлия Николаевна хранила у себя в сейфе, и Мишель старательно убеждал себя, что едет именно за ними. Не Гордеева же просить передать через слуг? Конечно, нет.

И вовсе не желание увидеть некую прекрасную рыжеволосую девушку было тому причиной… Хотя он прекрасно знал, что она ночевала на Остоженке сегодня, а не у себя в Марьиной Роще. Наверняка по просьбе Алёны, которая, видимо, всё ещё боялась, что Сергей вызовется её в эту самую Марьину Рощу провожать. И чего доброго, останется там до утра…

Не останется. Мишель вчера в этом собственными глазами убедился. И это было, кажется, то единственное, что не давало его настроению окончательно испортиться! Также большим плюсом стало отсутствие самого Гордеева – тот с утра уехал по делам и до сих пор не возвращался. И к лучшему, ибо Мишель не испытывал ни малейшего желания ни видеть отца, ни говорить с ним.

А вот с Александрой он бы поговорил. Правда, она была занята другим разговором – из столовой, где подавали поздний завтрак, раздавался её звенящий, уверенный голос.

– Никогда, слышишь, мама, никогда я не соглашусь на это удочерение, и не проси меня более! Я сбегу из дома, коли ты будешь настаивать! Я заявлю в полицию, чёрт возьми, что он меня ударил, и тогда ему ни за какие деньги не позволят быть моим новым отцом!

«Что сделал?» – озадаченно подумал Мишель, прекрасно слыша каждое её слово со своей удобной позиции в коридоре.

– Саша, боже мой, ну сколько можно сопротивляться? – простонала Алёна. Она говорила тише, но сквозь приоткрытую дверь Мишель всё равно хорошо слышал каждое слово. – Мы изо всех сил стараемся вывести тебя в люди, а чем платишь ты?!

– Мне всё это не нужно, как ты не понимаешь, мама?! И милостыня этого твоего министра мне тоже не нужна! Хорош «папочка»! Пусть катится к чёрту со своим удочерением! Пусть только попробует ещё раз заикнуться об этом, я… я… – тут Саша, видимо, поняла, что вообще-то ничего она ему и не сделает, и расстроилась по этому поводу безмерно. Послышался шум – это она встала из-за стола, а затем лёгкие, быстрые шаги и оклик Алёны:

– Саша, постой!