Роковая ошибка княгини (СИ)

И что её ждёт? Аня Исаева росла у Ивана Фетисовича на глазах – наглядный пример того, во что превратится Александра к двадцати семи годам. А с Алёной… может, у неё и есть шанс? У Алёны хватит изворотливости, хитрости и чего там ещё – чтобы выдать её замуж за хорошего человека, и тогда, быть может, Саше не придётся по стольку работать, бедняжке. Да и на Воробьёва оставить Александру не страшно – он ведь его лучший и теперь уже единственный друг, он не даст его дочери пропасть, если та не послушает мать, когда Алёна запретит ей работать в больнице… По крайней мере, у Саши будет надёжная опора, если его не станет.

Они вдвоём и провожали Ивана Фетисовича – только он и она, лучший друг и любимая дочка. Алёна, конечно, не пришла, и сына не пустила, хотя Иван Фетисович очень просил прислать Сеню попрощаться. Но, видите ли, у них на этот день была запланирована прогулка – надо думать, вместе с её новым покровителем, господином Гордеевым, и перенести эту прогулку никак невозможно, так что, «Ваня, извини».

А впрочем, к лучшему, что он не пришёл, думал Иван Фетисович, обнимая дочь в последний раз. Это Саша всегда была твёрдой и сильной духом, а Арсений расчувствовался бы и, не дай Бог, стал бы плакать… Иван Фетисович поймал себя на мысли, что до сих пор думает о нём как о ребёнке, а ведь сейчас ему четырнадцать! Он большой мальчик, почти мужчина, а Сашенька его и подавно совсем взрослая. Он так и сказал ей напоследок:

– Надо же, какая взрослая ты стала! Я только сейчас это заметил. Викентий, дружище, береги мою дочурку как зеницу ока! Чтоб когда я вернусь, в целости и сохранности мне её передал, договорились? – они с Воробьёвым обнялись, и тот пообещал, что сохранит и в обиду не даст, тем более без Александры больница рухнет в одночасье, ведь на её хрупких плечах там всё и держалось – так они всегда шутили между собой.

Саша улыбалась сквозь слёзы, слушая их, а сама смотрела на отца – так, как будто они прощались в последний раз. Так, как будто она уже и не чаяла увидеть его больше. И потом, вновь обняв его, прошептала срывающим голосом:

– Папа, не бросай меня… я же тебя тогда не бросила…

Воспитанная в духе своего времени, Саша понимала, что необходимо с должным смирением отнестись к случившемуся, но собственное неприятие войны мешало ей сделать это. Да и отца она слишком любила и не желала отпускать, и всеобщий дух патриотизма, коим дышала вся империя, и в частности их городок, ни в коей мере не менял её убеждений. В особенности теперь, когда она провожала его в этот долгий и опасный путь, откуда, может так статься, возврата уже и не будет.

– Сашенька…

– Поклянись, что вернёшься, папа. Поклянись! – прошептала она, сжав его руки.

– Конечно, милая, – он поцеловал её в лоб, едва сдерживаясь, чтобы не заплакать вместе с ней. Но Александра вдруг успокоилась, как будто эти его слова и впрямь могли что-то значить против пули или гранаты, и кивнула ему. Иван Фетисович видел, как она мучается, и прекрасно понимал, каких трудов ей стоит держаться, и в душе не переставал гордиться ей.

И потом ещё долго смотрел, когда поезд медленно увозил его от родного города, смотрел на их силуэты. Они стояли с Воробьёвым, обнявшись, старина Викентий махал ему рукой, с зажатой в ней кепкой, а Саша просто неотрывно смотрела вслед, ловя каждое движение, словно стараясь побольше запомнить.

А потом она подняла руку и перекрестила его. И прошептала что-то, он не слышал, но по движению губ понял: «Я люблю тебя, папа».

Я тоже тебя люблю, милая, подумал Иван Фетисович. И надеюсь, что у тебя всё будет хорошо! Алёна, какой бы продажной и мелочной она ни была, дочь свою всё же любила. Да и Авдеев её не бросит, он хоть и молод, но всё же парень ответственный и надёжный. Хотелось бы верить. Не говоря уж о Воробьёве, который всегда был Александре нечто вроде родного дядюшки – этот-то тем более не даст пропасть! Так что, самое драгоценное сокровище Ивана Фетисовича осталось в надёжных руках, дожидаться его возвращения, если ему когда-нибудь суждено будет вернуться…

Но кто ж знал, что всё так выйдет!

Нет, конечно, изначально всё шло как раз по его сценарию – всё, как Иван Фетисович и предполагал: сначала Алёна настояла на переезде Александры из их с отцом домика обратно к ней, хотя та уверяла, что в состоянии жить одна и платить аренду. Жалованья её хватало, а отец уже уплатил за полгода вперёд, но Алёна была непреклонна. И, вообще-то, она была права: девице негоже жить одной, тем более при живой матери, имеющей большой дом на той же улице. Правда, Алёна куда больше переживала, что к Саше начнёт захаживать Авдеев, пользуясь отсутствием отца, но слишком дурно она думала о Сергее и о его трепетной любви.