Рок умер – а мы живем

Размеренные, спокойные гудки. Тупо-уверенные. И на смену им – жизнерадостный голос:

– Дэн, ты, что ли?

– Да, я. Привет.

– Здор-рово! Ты как там?

– Да так… Дела всякие, проблемы.

– А-а, ну да. Проблем хватает. Эт точно.

– Слушай, Макс, можно к тебе подъехать?

– Х-хо! – с восторгом перебил тот. – Да ты знаешь, где я?!

– Где?

– Да во Франкфурте! Прикинь? Вчера утром прилетел… Офиг-геть! – Макс замолчал. – Алло?

– Да-да, слышу, – отозвался Чащин, левой рукой скручивая крошечную крышечку, – говори.

– Я тут в шоке вообще! Тут, прикинь, прямо в центре города – целый квартал! Сплошные бордели! В самом центре! Двадцать пять евро за полчаса. И всякие-разные. Одна тут, из Доминиканской Республики, тыковка вообще!..

– Ладно, Максим, – с усилием произнёс Чащин, – рад за тебя. Приедешь – расскажешь. – Нажал отбой.

Допил коньяк. Передёрнулся. Зажевал шоколадкой… Известие, что Макс не за компьютером, не поблизости от изношенной софы, а чёрт знает где, поразило, но не расстроило. Наоборот, стало даже как-то странно-весело. И с этой странной весёлостью Чащин вспомнил о Наташе, её взгляд, полуулыбку счастливой женщины. Очень захотелось ей позвонить. Прямо сейчас, с этой холодной улицы. Что-то такое сказать. Да хоть это: «Привет, что делаешь?»

Хм, да… А действительно, что она делает сейчас, в половине девятого вечера, после рабочего дня?.. Что может делать? Как вообще живёт за пределами офиса?

Полистал адресную книгу и понял, что телефон Наташин так и не записал. Хотел ведь тогда ещё, после поминок, обещал себе… Набрал Игоря. И пока звучали длинные гудки, смотрел вокруг. Ползли по проезжей части машины, мельтешили люди, мигали разноцветные огоньки, переключался светофор. Продолжалась надсадная, но неостановимая жизнь.

– Слушаю! – недовольный голос начальника и – фоном – детский плач.

Чащин поморщился: «Ну вот, нарвался».

– Алло, привет, Игорь, – сказал извиняющимся тоном. – Это я.

– А, привет… Тань, – в сторону, – возьми Ксюху…

– Я на секунду, Игорёк. – Чащин заторопился. – Слушай, у тебя телефон Натальи есть? Я тут флешку забыл забрать, – понёс он первое пришедшее на язык. – Надо сказать, а номер телефона что-то найти не могу… стёрся, что ли…

– Сейчас, погоди, найду. Домашний, сотовый?

– Да лучше оба…

Чащин достал из внутреннего кармана пиджака ручку, а из бокового кармана пальто – сигаретную пачку.

– Вот, диктую, – раздалось в трубке.

– Ага, давай! – И, записав номер, Чащин стал горячо благодарить: – Спасибо, Иг, выручил! А то я уж… флешка…

– Ладно, ладно, я понял, – перебил начальник. – У нас дочка заболела, вирус, что ли, опять какой-то… Температура тридцать девять и три, «Скорую» вызвали. Хотели антибиотики дать, но она маленькая совсем…

– М-м. – Чащину стало скучно. – Лечитесь…

Тут же, не дав себе задуматься, засомневаться, набрал номер Наташиного мобильного. И только когда потянулись гудки – длинные, с большими паузами-провалами, Чащин испугался. Этот шальной звонок может всё изменить. Если поймёт, что он к ней неравнодушен, то ведь…

– Алё!.. Алё!.. – запыхавшийся, досадливый голос, её голос; Чащин молчал. – Алё-о! Ну говорите!

– Чего там? – мужчина. – Брось. Давай…

– Алё, – ещё раз позвала Наталья и отключилась. Тишина в трубке.

– Вот, – удовлетворённо сказал себе Чащин, сунул телефон в карман, застегнул пальто и пошёл. К метро.

– Наконец-то! – встретил на пороге Димыч. – Я тебе звонил-звонил – занято. Где шлялся-то?

– Да так…

Чащин повесил пальто, не нагибаясь, одну о другую, стянул туфли… В метро он подремал и неприятно, тяжело протрезвел; хотел было купить бутыль пива – для разговора, – но не стал. Лучше так. Любой алкоголь предполагает желание сгладить, замириться, а когда без него – получается серьёзнее. Некуда отступать, не за что прятаться.

– В курсе?! – Димыч был страшно оживлён. – Целый день по телику крутят…

– Не в курсе, – перебил Чащин, вошёл в ванную, замкнул дверь.

Долго умывался холодной водой, почистил зубы. Потянулся к висящему на змеевике полотенцу, но почувствовал брезгливость; вышел, достал из шкафа свежее, махровое…

– Дэнчик, я тут мяса пожарил, – голос из кухни. – С жилами, правда, но какое было.

– Я не хочу есть.

– А чё?

– Не хочу. – Чащин прошёл в комнату.

Диван разложен, постель с утра не убрана. В кресле Димычева гитара, на полу провода, педаль фуза; компьютер включён… Задремавшая было решимость поставить точку снова окрепла. Пыхнуло возмущение. Чащин чуть не бросился к Димычу, не закричал, что нельзя, нельзя превращать квартиру в сарай, нужно соблюдать хоть какие-то элементарные нормы…

– Так, так, – остановил себя. – Т-та-ак.

– Слушай, – появился Димыч, – я сегодня такую тему забацал! Как в лучшие времена. Заценишь?

Быстро взял гитару, подключил к музыкальному центру, который служил усилителем, провёл пальцем по струнам, по-хозяйски кивнул на диван:

– Садись.

Пропущенный через фуз звук гитары, как всегда, завораживал, и Чащин послушно сел, вместо того чтобы начать серьёзный разговор, попросил:

– Негромко только… соседи…