Рок

Именно он внушал мне оптимизм в отношении будущего М. Горбачева, за которого я тогда искренне, по-дружески переживал. Мы часто встречались в это время с Устиновым, обсуждая проблемы здоровья Андропова. Он неоднократно повторял, что Андропов не видит в Политбюро другого человека, кроме Горбачева, который мог бы заменить его на посту Генерального секретаря ЦК КПСС. Я верил в искренность Д. Устинова, его честность, принципиальность и предполагал, что он будет отстаивать мнение Андропова перед другими членами Политбюро. И опять я ошибся…

Ю. Андропов медленно угасал. Мне было больно смотреть на него, лежащего на специальном беспролежневом матрасе, малоподвижного, с потухшим взглядом и бледно-желтым цветом лица больного, у которого не работают почки. Он все меньше и меньше реагировал на окружающее, часто бывал в забытьи. Сколько надежд на возрождение страны, на ее преобразование связывали многие, в том числе и я, с человеком, который умирал у нас на руках, и мы были бессильны что-нибудь сделать для его спасения… Для врача самое тяжкое — ощущать свою беспомощность.

В последние дни из руководства страны от имени Политбюро приехал проведать Ю. Андропова, а вернее, попрощаться с ним, К. Черненко. Это была страшная картина. Около большой специальной кровати, на которой лежал изможденный, со спутанным сознанием Андропов, стоял бледный, задыхающийся, растерянный Константин Устинович, пораженный видом и состоянием своего друга и противника в борьбе за власть.

9 февраля 1984 года Ю. Андропова не стало. Вновь неопределенность царила в стране. Что же будет, кто возглавит руководство великой сверхдержавы? И опять, как всегда, ее судьбу решало даже не Политбюро, а его небольшая верхушка.

Ох, тяжела ты шапка Мономаха!

…Рок судил

И нам, житейски испытанья,

И смерти дух средь нас ходил

И назначал свои закланья.

А.С. Пушкин

Смерть… Она неизбежна (вспомните П.А. Вяземского: «смерть жатву жизни косит»). Выражаясь научно, это лишь одна из составляющих биологического кругооборота. Но во все времена уход человека из жизни несет горе близким, а подчас влияет и на судьбу целых поколений. За свою жизнь я видел смерть тысячи раз. Она бывала разной, но я всегда вспоминал из Библии слова пророка Осии: «Смерть! Где твое жало?» На моих глазах она жалила родных, жалила науку, искусство, литературу, она меняла жизнь стран и народов.

Говорят, властители приходят и уходят, а народ остается. Да, это верно. Но для народа небезразлично, кто ушел и кто пришел. Ушел умный, волевой, осознающий реалии, устремленный в будущее Ю. Андропов. Кто заменит его? Этот вопрос обсуждался везде — от партийных кулуаров до кухонных застолий диссидентов. Формально первым претендентом на «кремлевский престол» был К. Черненко. Неужели действительно будет он, задавались многие вопросом. И дело заключалось даже не в оценке его возможностей, которых никто не знал, а в том, что страна хотела иметь молодого, прогрессивного руководителя, который бы мог внести свежую струю в решение политических и хозяйственных вопросов.

Вот почему меня не удивляло, что еще до смерти Андропова Д.Ф. Устинов, касаясь будущего страны, неоднократно возвращался к кандидатуре М. Горбачева как Генерального секретаря. Я понимал, что Устиновым движут и личные интересы, что ему было бы легко работать с Горбачевым — ведь их связывали дружеские отношения. Однако, зная расстановку сил в Политбюро и его традиции, когда вопросы решались узкой группой старейших его членов, я все же сомневался в успехе. К тому же я знал отношение к Горбачеву Черненко, Тихонова, Громыко, Гришина. Что же все-таки будет: возобладает ли здравый смысл и возрождение страны, начатое Ю. Андроповым, продолжат его молодые сподвижники или победят «старики» со старыми традициями партийных лозунгов и деклараций, деятельностью по известному принципу: «так не может быть, потому что так не было»?

Действительность превзошла мои опасения. Накануне пленума ЦК КПСС, на котором должен был обсуждаться вопрос о кандидатуре Генерального секретаря, мы встретились с Д. Устиновым в правительственной поликлинике на улице Грановского. Я помнил его недавние намерения, и мне стало не по себе, когда он сказал, что на встрече группы членов Политбюро (Черненко, Тихонов, Громыко и он) было решено выдвинуть на пост Генерального секретаря К. Черненко. Другого выхода, по его словам, не было, так как на это место претендовал А. Громыко, и это был далеко не лучший вариант. Я понял, что о кандидатуре Горбачева не было даже речи. Понимал я и то, что «не лучший вариант» — это с позиций Д. Устинова, которого больше устраивал больной и слабохарактерный Черненко, чем властный и в определенной степени упрямый Громыко. Много позднее во время одной из моих встреч с А. Громыко тот подтвердил, что кандидатуру Черненко предложил сам Устинов.