Рогоносец

Очевидно услышав голоса Бина и старого его наставника, хитрая бестия, распутная бестия, принялась реветь в голос, шумно сопли в себя втягивая носом. Бин распахнул дверь. Горели две свечи. Надо же? Откуда бы это? Он таких распоряжений не давал.

— А…а…а…а, — во весь голос заныла супруга.

— Будет! Послушай что спрошу, — рыкнул на неё Бин.

— У…у…у…у, — разве что голос противней стал.

— Тихо! — заорал и сам во весь голос его будущее сиятельство.

Подействовало. Жена захлебнулась на самом верху своего сопрано, и сквозь растопыренные пальцы, не отрывая рук от мокрого от слёз и соплей лица, зыркнула на мужа.

— Родненькая, ты помолчи чуточку и помоги нам клубочек один распутать, — взял инициативу в свои руки Гро.

Бывшая будущая графиня утёрлась рукавом, шмыгнула носом и стала недоумённо переводить взгляд с молодого тюремщика на старого, а потом, наоборот, со старого на молодого.

— Скажи, дочка, что ты знаешь о своём приданном, о шахте серебряной.

— А? — этого вопроса женщина не ожидала.

— На вопрос отвечай! — опять повысил голос Бин.

— Ничего не знаю, — выпучив прекрасные свои глаза, затрясла головой несчастная.

— Хватит кричать, — нахмурился на юношу старый солдат, — Ты, девочка, вспомни, может в детстве, что необычное слышала о ней, слухи, сплетни всякие, страхи глупых крестьян, — опять переключил своё внимание на беспутную блудницу Гро.

— Шахта тогда ещё работала, — вдруг неожиданно для Бина спокойно заговорила девушка (хм, девушка), — Говорили, что раз в ней исчезли трое рудокопов, их уже все мёртвыми считали, а они через неделю появились, и ничего не помнили, словно зашли и сразу вышли.

— Интересно. А их искали в самой шахте? — и Бин заинтересовался, даже забыл про некоторые «разногласия» с женой.

— Конечно, искали, только шахта старая, ходов много, там легко заблудиться.

— Стоп, — Бин сразу и про «разногласия» вспомнил, — Я ведь там был, что ты врёшь, там одна штольня и та полузасыпанная.

— Это сейчас. Потому её и забросили рудокопы, уходить приходилось всё дальше, серебра становилось меньше, а тут ещё обвал случился и завалил почти все проходы, и погибло шесть человек и один гном.

— Гном? — теперь и Гро засомневался.

— Так было, — упрямо топнула ногой (или ножкой) распутница.

— Ладно, ещё, что можешь сказать? — примирительно выставил руки вперёд воспитатель новых графов Соламнийских.

Ели вдвоём. Бин усадил Гро напротив себя, пропустив мимо ушей кухаркино ворчание насчёт ещё одного господина на её седую голову. Если честно сказать, то голова была седой только отчасти. В большей же своей части она была лысой. Бедная женщина этого сильно стыдилась и везде ходила в чепчике. Да шила в мешке не утаишь. Нет. Не в мешке — в чепчике.

Ели кашу. От того, что появились почти полторы сотни золотых, мяса пока не добавилось. Его ещё ведь раздобыть надо. Купить, значит. А до ближайшей деревушки миль пять будет. И не купить там вечером мяса за палантасские золотые. Не продадут. Побоятся, что золото поддельное, и даже если и не побоятся, то сдачи не насобирают во всей своей деревне. Бедно живут простые поселяне. Ещё беднее Бина.

Рыцарь взял бутыль гномьей водки и щедро себе и Гро отмерил, а потом подержал в руках почти пустую посудину и разлил всю мутную жидкость по кружкам. Получилось с горой у Гро и с горкой у себя.

— Давай за новую жизнь выпьем, — проговорил уже изрядно пьяный Бин, одновременно соображая, отхлебнуть сначала или всё же попробовать донести кружку до рта не разлив. Осторожность победила.

— Что это за жизнь такая? — повторил его манёвр старый вояка, только без всех этих лишних кряканий, вздохов и выдохов, да передёргиваний.

— Вызовем завтра из деревни лучшего плотника, и пусть крыльцо изладит и мебель, какую можно, починит, — Бин сделал ещё один глоток, не беря кружку в руки.

— Ого! — Гро опять последовал примеру господина, только опять без мимики и жестов.

— Вызовем из города садовника, чтобы он эту погань вокруг замка извёл и цветами и деревьями засадил, — и будущий граф попытался снова отхлебнуть пойло, не пуская в ход руки, для этого пришлось, правда, взять кружку зубами за край и приподнять. Сколько потом было кашля и слёз.

— Ого! — сказал ветеран, и так как разум его ещё не покинул, то просто поднял кружку и сделал приличный глоток.

Когда слёзы и сопли перестали бежать у их сиятельства, он запил водку колодезной холодной водичкой и заел солидной ложкой каши. Во рту ещё была каша, когда он заставил своего опекуна в третий раз сказать «ого».

— Нужно купить масла и смазать ворота, а ещё нанять крестьян и вычистить ров вокруг замка.

— Ого! — тоже, конечно с набитым ртом, не гоже отставать от молодёжи.

— Как думаешь, хватит денег? — старик в интонации, однако, уловил, что это был не вопрос, а скорее бахвальство.

— Легко пришло, почему бы легко не уйти, тем более что дела всё полезные.

— А останется снарядить экспедицию к шахте?

— А то! Сто сорок золотых — большие деньги.

— Хорошо. С конями вот ещё что-то делать надо.