Роджер Бэкон. Видение о чудодее, который наживал опыт, а проживал судьбу

Над манускриптом в час ночной,
Когда над сторонами улиц
Сойдется тьма и схлынет зной,
Под гнетом прошлого ссутулюсь
Над манускриптом в час ночной.
Прилежно воспроизведу
Округлые черты латыни.
И как бы невзначай войду
В миры, исполненные стыни,
В отяжеленные миры –
Гранит замшелый, мрамор битый, –
Запечатлевшие пиры
И вид пирующего сытый.

Где золото твое, латынь?
Где серебро?.. Каржава проза,
Тускнеющая, как латунь…
Но посмотрите: Крест и Роза
Начертаны внизу листа.
Наверно, розенкрейцер автор.
А за окном шумит листва –
Не нынче вычернит, так завтра,

Свои зеленые слова…
Вся жизнь его вот здесь – мертва.
И все же не дают покоя
Поставленные вкось слова
Такою молодой рукою.
И в кровь они, и в бровь, и вкривь
В минускуле зажаты тесном.
Наверное, владел порыв

Старинным автором безвестным,
Ушедшим в темень языка.
Зато изгиб пера, смятенье
Строки, четыре завитка,
С листа сбежавшая рука
Для общего уразуменья
Вполне достаточны пока.

Наверно, на душе его
В ту пору неспокойно было,
Когда для взора моего
Волненье жуткое явила
Душа. И мне передалось
От букв, поставленных нелепо.
Так всякий раз уходит лето
В осенний день, слепой от слез…

Сшибайтесь, буквы, так и сяк,
Как перволед, ледащ и тонок!
И лишь тогда поймет потомок,
Конечно, если не дурак,
Меня, моей строки излом
В единоборствии со злом
И букв разлад мой с тем и с этим…
Отметим, скажет он, отметим!

Учителя

История европейской философии XIII века без Роджера Бэкона не представима. Он последовательно нацелен на изучение наук о природе (физики, алхимии, астрономии). Не без него Оксфорд становится центром как августиновских, так и естественнонаучных умозрений в пафосе философии опыта.

Особенный интерес проявили францисканские теологи к арабским «Перспективам» (трактатам по оптике). Оптика формулировала законы чувственно воспринимаемого света – свидетельство невидимого света, которым Бог озаряет человека, приходящего в мир.

Для Роджера Бэкона Писание – совокупность всех истин. А истина оптики заключена в священном тексте, и наука встроена в теологию. Свет видимый является вспомогательным средством и силой, дающей возможность проявиться земному немощному свету. Авторы сочинений по оптике различают понятия «свет» («lux»), то есть природу света, рассматриваемого в его источнике; «луч» («radius») – подобие света, распространяемое по диаметру от источника; «свечение» («lumen»), или свет, распространяемый лучами в сфере; «блеск» («splendor») – отражение света от очень гладких поверхностей. Бог и есть источник освещения и озарения всех творений в мире.

Учителем (возможно, опосредованным) в области оптики для Р. Бэкона был Роберт Гроссетест (1175–1253) – «grossi capitis sed subtilis intellectus», епископ Линкольна.

Идея отвести свету центральную роль в зарождении Вселенной пришла к Роберту Гроссетесту под влиянием неоплатонизма и арабских «Перспектив». Но в его сочинении «О свете, или о начале форм» («De luce seu de inchoatione formarum») эта концепция осознается и глубоко излагается с абсолютной последовательностью. В начале Бог одномоментно создал из ничего первоматерию и ее форму. Эта форма – свет; но свет есть тончайшая телесная субстанция, приближающаяся к бестелесной, порождающей самое себя и мгновенно распространяющейся. Если материя имеет три измерения, то и дана телесность. То же и для света.