Роджер Бэкон. Видение о чудодее, который наживал опыт, а проживал судьбу

Следовательно, если мы соотнесем все с его родами, посредством обратного присоединения отдельных равных видов к отдельным родам, тогда все – одно по роду, и потому – материя, поскольку материя и род – одно и то же, но различно по форме, то есть по видообразующему отличию, как субстанция телесная и бестелесная суть одно и то же по своему роду, а именно наивысшему роду, поскольку в субстанции, которая есть род, они суть одно, но различаются видообразующими отличиями, каковые суть телесное и бестелесное. И небо, и элементарное тело суть одно в теле, но различны видообразующими отличиями, каковые суть небесное и не-небесное. И так обо всех равных видах, соотносимых со своим родом. И подобным образом, если все соотносится с наивысшим родом, все одно в нем, и он есть материя, которая в потенции ко всему. И если мы говорим только о природных вещах, тогда все есть одно по природной материи, которая является третьим родом, а именно, субстанцией телесной, не-небесной, поскольку это обще всему природному, и в потенции ко всему, и разделяется на все; и именно это хотел сказать Аристотель. И в этих случаях материя толкуется не так, как при указанной ошибке. Ведь там материя рассматривается как вторая часть составной [вещи], простая субстанция, отличная от сущности (in essentia) от формы; но здесь материя рассматривается как некое незавершенное составное, которое есть сущность (essentia) некоего рода, в потенции к следующим видам. И таким образом материя всегда рассматривается всей естественной философией и тогда, когда мы говорим о субъекте возникновения, который есть материя. Метафизик же рассуждает по преимуществу о той простой материи, так как в отношении нее истинно то, что [сказано] в седьмой книге «Метафизики», что материя отлична от сущности всего, относящегося к предикаментам, и многое другое.

Что же касается того, что Аристотель говорит в четвертой книге «Физики», и часто [повторяет] в других местах, что материя противоположных [вещей], например, теплого и холодного, плотного и разреженного, огня и земли и т. д., одна и та же по числу, и того, что говорит комментатор Аверроэс в одиннадцатой книге «Метафизики», что материя одна по числу, должно пониматься по отношению к материи, как ныне сказано, поскольку здесь назван материей род. И как род один по числу, и не множественен, и является субъектом для двух противоположных [видов], так определенно одна материя, которая, понятно, есть сущность (essentia) этого рода, [пребывает] в потенции к различным видам, называемым формами. Но когда я говорю, что род один по числу, это не потому, что он – нечто единичное, так что действительно один по числу, как Сократ или Платон, но [потому, что] есть одна сущность рода, а не много.

<…>

А теперь мой заключительный зонг – во славу сюжета.

Апология сюжета