Роддом. Сериал. Кадры 14–26

Жена Валерия Ивановича была ровно на двадцать пять лет его моложе. Женился он довольно-таки немолодым уже человеком на девице, парой курсов старше Мальцевой. Говорят, что прежде она была яркой брюнеткой с синими глазами и хорошей фигурой. Ей нужна была московская прописка, чтобы зацепиться в городе – мечте всех провинциалов. Ему очень нравился свободный доступ к красивым молоденьким женщинам. А для таких несвежих принцев, как Линьков, молоденькая жена – это весьма практичный и неограниченный доступ. Кому же из рачительных гномов не нравятся бесплатные Белоснежки?! Но Белоснежка Белоснежке рознь. Татьяна Георгиевна, будучи всего на пару лет младше жены Валерия Ивановича, никогда не видела ту яркой брюнеткой с синими глазами и хорошей фигурой. Те пару раз, что она её вообще видела, перед ней представала опухшая скорбно-блеклая тётя без возраста, без фигуры, с неопределяемого мутного цвета пожухшей радужкой. Скучную тётю-белоснежку звали Викой. Кроме имени о ней было известно лишь то, что она попала в автокатастрофу буквально сразу после замужества. Счастливый женитьбой на молодой девице стареющий потёртый ловелас Линьков купил супруге «Жигули». Вот на них она во что-то там и въехала. Переломала себе руки, ноги, нос. И тазовые кости. После чего долго лечилась. Ещё дольше проходила реабилитацию. И на работу уже не вернулась. Но сильно-сильно захотела ребёнка.

Ребёнка делали долго. Ребёнок, отчего-то, никак не хотел получаться. Хотя вроде с органами репродукции у обоих всё было в порядке. Проверялись и неоднократно!

И наконец – о чудо! – вышло. Совершенно обесцветившаяся Вика забеременела. И сразу залегла в постель. Где и пролежала ровно десять лунных месяцев. Буквально – двести восемьдесят дней провела в постели. И пищу принимала лёжа. Вероятно, ощущая себя ни много ни мало – патрицианкой. А может, всего лишь свихнулась на идее иметь ребёнка. Кто знает… Злые языки утверждали, что Валерий Иванович даже судно ей подавал в постель. Врали! Наверное…

В положенный срок её оттранспортировали в родильный дом. Весила она к тому моменту сто двадцать килограммов. В роды её никто не отважился пустить. Вику прокесарили. И случился у неё – да-да! – тот самый ДВС-синдром. Вика неделю болталась на тонкой грани между жизнью и смертью. Валерий Иванович чуть не сошёл с ума. Что не помешало ему, впрочем, зажать однажды ночью молоденькую санитарку в углу на лестничном пролёте между четвёртым и пятым этажами и стребовать с неё удовлетворения «вручную».

Когда совершенно побелевшая кожей и отчего-то ставшая какой-то сероволосой Вика пришла в себя настолько, что её можно было выписывать, Валерий Иванович перевёз её домой. Помог добраться до той самой постели, где она пролежала всю беременность, и сошёл-таки с ума. Поехал головой на своём, извлечённом из Викиного чрева, наследнике.

– Поскрёбыши – они самые любимые! И самые несчастные, – глубоко вздохнув, резюмировала тогда одна из старых мудрых родзальных санитарок.

Валерий Иванович стал своему сыну и папой, и мамой, и нянькой, и кормилицей. Он взял отпуск на год. Само собой, без содержания. Валерий Иванович нанимал своему малышу самых лучших нянек. Чтобы тут же их уволить и нанять самых-самых лучших. Ни одна нянька, что правда, долго не задерживалась. Честно говоря, у любой няньки – даже у самой худшей (из самых лучших) – возникало горячее желание как можно быстрее покинуть семейство Линьковых, как только она переступала порог их, с позволения сказать, квартиры.

Однажды Татьяна Георгиевна побывала в гостях у Валерия Ивановича. Вместе с Паниным. Они втроём были в Минздраве по какому-то вопросу и после Линьков пригласил их к себе на рюмку чаю. Татьяна Георгиевна была тогда старшим ординатором обсервационного отделения, а Панин заведовал физиологическим родильно-операционным блоком. Валерий Иванович жил буквально за углом, в здании, считавшемся чуть ли не памятником архитектуры. Квартира была огромная, досталась Линькову от родителей. А тем, в свою очередь, от их родителей. Дедушка Валерия Ивановича был каким-то важным ответработником. Только дедушка. Почему родителей не уплотнили – неизвестно. Всё это рассказал им Валерий Иванович, пока они шли к нему чудными московскими переулками.