Роддом. Сериал. Кадры 1–13

— Здравствуйте! Я врач-интерн! Я в физиологии дежурю, но там тихо, как в склепе. Мне сказали, у вас тут операция! Можно я третьим?

— Почему третьим? Будете вторым.

— Ах, как жаль, что с вами, Татьяна Георгиевна, мне не довелось быть первым!

Даже у акушерок и санитарок от такого пассажа челюсти отвисли. А Маргарита Андреевна схватилась за голову, ожидая бурной отповеди и отлучения наглеца от обсервационного родзала. Но Татьяна Георгиевна, взглянув на интерна, улыбнулась и сказала:

— Когда у меня был первый, вас, юноша, ещё и в проекте не было.

— Неправда! Вы моложе меня всего на некоторое не такое уж и значительное количество лет, а Галкин Пугачёву…

— Идите мойтесь, юноша!

— Меня зовут Александр Вячеславович!

— Идите мойтесь, Александр Вячеславович! В операционной-то хоть были?

— Обижаете, Татьяна Георгиевна! — весело зыркнул ярко-синими глазами интерн.

— Александр Вячеславович! Язык поломаешь! — прокомментировала старшая акушерка обсервационного отделения.

— Так он же без костей! Не поломается!

В операционной молодой человек был сосредоточен и сноровист. Знал, где, что и как лежит. Умело обращался с кранами-халатами. Без дела в рану не лез, работать не мешал.

— Вы работали? — спросила его после операции Татьяна Георгиевна.

— До академии. И во время. Фельдшером.

— Молодец. Вы мне нравитесь.

— Вы мне тоже! — не заржавело за нахалом.

Татьяна Георгиевна продиктовала ему диагноз и протокол операции.

— Запишите в журнал операционных протоколов. И сидите при ней, наблюдайте.

— Знаю, знаю! Третий период родов при плацентарной патологии…

— Вот и хорошо, что знаете.

Кряжистый Степан Михайлович был смене благодарен.

— Наверное, за то, что прооперировали! — засмеялась оставшаяся на ночь в роддоме Маргарита Андреевна. — Она такая противная, эта Юлька, просто жуть. Всего его изъела. Если мужика есть — он с ума сходит. Она ему на каждый пук всю беременность жаловалась. А в предродовой вообще чуть не до инфаркта довела. Так-то он нормальный. Да и вообще, такие бабы, как эта Юля, на голом месте в кесарево влетают. Так что ей сам бог велел, с её плацентой. Как раньше-то не закровила? Тьфу-тьфу-тьфу, вовремя…

— Марго! Чтобы больше мне никогда таких блатных клиентов! — в сотый раз строго сказала Татьяна Георгиевна.

— Тань, больше никогда! — в сотый же раз, честно глядя старой подруге в глаза, пообещала Маргарита Андреевна.

До утра Татьяна Георгиевна сидела в родильном зале. У Анечки началась вторичная слабость родовой деятельности. В восемь утра она, наконец, родила славную, хотя и крохотную девочку. Молоденький папаша был так счастлив, что свалился в обморок, и санитарка приёмного отпаивала его горячим крепким сладким чаем. Как только он пришёл в себя — сразу куда-то унёсся. Вернулся с огромным ворохом тюльпанов и раздавал цветы акушеркам, санитаркам и даже Татьяне Георгиевне досталось. Это было очень трогательно.

Свои деньги с «блатного клиента» Татьяна Георгиевна отработала честно. К моменту выписки Юли со здоровым малышом из родильного дома она уже видеть не могла ни её, ни Степана Михайловича. Первую — с жалобами на всё про всё. Второго — с его грозным претенциозным видом.

Воскресным вечером она сидела в кабинете и смотрела на монитор лэптопа. По первой ссылке на её ФИО открылся следующий текст: