Роддом. Сериал. Кадры 1–13

Мальцева и Панин в начале первого курса закрутили бурный роман. Длился бурный роман ровно год. Мальцева была слишком юна, а Панин — слишком молод. Она была только-только после школы. Он — после армии. А через месяц после того бурного года Мальцева закрутила роман с кем-то другим… Господи, хоть упаковку ноотропила махом прими — ни фамилии, ни лица. С кем же?.. Да какая разница! Потому что затем был ещё роман. И ещё роман. И ещё… И всё ещё был Сёма. И ещё… Нет, ещё появился тот, кто не из серии «и ещё»… Проблем у юной Мальцевой было две: она была слишком красива, и она слишком легко увлекалась. Нет, пожалуй, три проблемы было у юной Мальцевой — ещё у неё был скверный характер. Слишком своенравный. Слишком себялюбивый. Она никогда не могла признать, что хоть в чём-нибудь виновата. Что хоть кто-то, кроме неё, может быть прав. Она полагала, что ей можно всё, а другим — тому же Панину — ничего. Вот ей — можно всё. И ничего ей за это не будет. А другим — особенно Панину — будет, и ещё как! То есть можно только восхищаться Мальцевой, носить Мальцеву на руках и терпеть, терпеть, терпеть… И — прощать и прощать ей всё на свете. Например, то, что она, придя в гости с Паниным, её официальным молодым человеком, уже через полчаса целуется с кем-то взасос на балконе. Всего-то требовалось — извиниться! Сказать: «Сёмка, ну вот такая я блядь, прости меня! Ближайшие дней десять не буду!» Как же!.. Явление Панина на балкон ничем, кроме, мягко говоря, удивления и средне-тяжёлого мордобоя с бедным парнишкой — жертвой Танькиного неизбывного кокетства — не закончилось. Он же, Панин, и прощения просил. А Мальцева фыркала. И сказала, что раз он такой собственник, что даже невинного поцелуя ей не позволяет, то пусть и катится ко всем чертям. Тем более что она уже встречается с… Нет, не с этим, балконным слюнопускателем.

Панин и покатился. Даже на другой поток перевёлся, так разозлился. И быстренько женился на тихой, милой, скромной, симпатичной девушке Варваре. Варя никогда не выставляла Панина идиотом, Варя никогда и ни с кем, кроме Панина (и до Панина), не целовалась, не то что уж там… Варя боготворила своего фигуристого красавца Панина и считала каким-то неземным счастьем просто его пребывание рядом. Когда он предложил ей выйти замуж, она в обморок упала. Реально, по-настоящему. Безо всяких женских игр. У Вари зашумело в ушах, помутнело в глазах — и трансляцию мира выключили. Потому что Варя надеялась всего лишь на то, что фигуристый красавец Панин, может быть, когда-нибудь с нею всего лишь переспит и она будет жить этим прекрасным воспоминанием. Варя знала (другой поток не другая планета), что Панин перевёлся сюда из-за Мальцевой. Потому что он её сильно любил, а она его — нет. Во всяком случае, тихая, милая, скромная, симпатичная девушка Варя настолько смогла оценить ситуацию, насколько разбиралась в чувствах. Если бы Мальцева Панина любила, разве бы она его отшила? А она — отшила. Хотя именно он вёл себя красиво и правильно, а Мальцева — не очень-то красиво и совсем неправильно. Но Варя не думала о Мальцевой плохо. Никогда! Варя всегда думала о Мальцевой только хорошо. Варя была Мальцевой благодарна, потому что, веди себя Мальцева красиво и правильно, — никогда бы ей, Варе, не достался Семён Панин, самый умный, самый галантный, самый спортивный, самый видный парень курса. И даже самый-самый-самый всех шести курсов! А то и вообще — за всю историю их медицинского института. Панин — полубог! А она, Варя, простая смертная. Её дело — служение ему. Кого из мужиков такое отношение не трогало? Кому из них подобное обожание не тешило самолюбие, не массировало эго? Даже самым-самым-самым. Вот и Панин не был исключением. К тому же он был так зол на Мальцеву, что… Ну кто из взрослых и умных людей хоть раз в жизни не шёл пешком назло кондуктору, несмотря на купленный билет?

Нет-нет, разумеется, женился на Варе он не из-за Мальцевой. Из-за Мальцевой он бы женился на Мальцевой. Но Мальцева отжигала такие гастроли, что ни одно мужское эго не выдержало бы, будь оно хоть из титана.

Было бы очень неплохо, если бы Мальцева улетела куда-нибудь на Луну. Или в другую звёздную систему. А лучше всего — чтобы всё время была рядом, неотлучно. Ежедневно. Ежечасно. Ежеминутно. Ежесекундно. Потому что когда Панин её иногда видел — ему становилось тошно. Так тошно, что хотелось немедленно на неё накинуться и поколотить. Или полюбить. Или и то и другое сразу. Она была ослепительно хороша, эта дрянь Мальцева, но дело даже не в этом. Мало ли красивых женщин? Мало ли желанных женщин? А по молодости лет — так и вовсе через одну. Но Мальцева даже среди красивых и желанных выделялась невероятно. Во всяком случае, для него. И не только для него, судя по количеству её скоротечных романов со всеми подряд.