Роботы утренней зари

— Как же было совершено убийство? — Бейли едва сдерживал охватившую его ярость. — С помощью C/Fe, черт бы его побрал! C/Fe! Я пользуюсь вашим термином, Дэниел. Вы готовы лопнуть от гордости за свою цивилизацию C/Fe, а вот догадаться, что житель Земли воспользовался именно ею, хоть и временно, оказалось вам не под силу. Вот как все происходило. Нет ничего удивительного в том, что за пределы города выходит робот. Даже ночью. Даже в одиночку. Комиссар вручил Р. Сэмми бластер и сказал ему, когда и куда идти. Сам он оказался на территории Космотауна законным путем и, конечно, сдал при входе свое оружие. Взяв у Р. Сэмми бластер, он убил доктора Сартона и вернул оружие роботу, который благополучно доставил его в Нью-Йорк. Сегодня он уничтожил Р. Сэмми, так как тот знал слишком много. Все становится понятным. И присутствие комиссара, и пропажа орудия убийства. Отпадает и невероятная версия, по которой житель Нью-Йорка должен был целую милю пробираться в Космотаун под открытым ночным небом.

Р. Дэниел терпеливо дождался конца этого монолога и невозмутимо сказал:

— Я вам сочувствую, партнер Илайдж, но я рад и за комиссара Эндерби, потому что ваш рассказ вовсе не убедителен. Я уже вам говорил, что цереброаналитические свойства комиссара таковы, что он не может совершить умышленное убийство. Я не знаю, каким словом можно описать этот психологический факт: трусостью, совестливостью или жалостью. Я знаком со словарным толкованием этих слов, но мне трудно судить самому, во всяком случае, комиссар Эндерби убийства не совершал.

— Спасибо, — произнес Эндерби более уверенным голосом. — Не знаю, каковы ваши побуждения, Бейли, и с какой целью вы стараетесь уничтожить меня, но я доберусь до них…

— Постойте, — прервал его Бейли. — Я еще не кончил. У меня есть вот это.

Он швырнул на стол алюминиевый кубик. Он не чувствовал в себе той уверенности, какую, ему казалось, излучал на других. Вот уже в течение получаса он скрывал от себя одну небольшую истину: он не знал, что покажет этот оригинальный проектор. Он вел рискованную игру, но ему больше ничего не оставалось делать.

Эндерби отпрянул от блестящего предмета.

— Что это?

— Не бойтесь, не бомба, — усмехнулся Бейли. — Всего лишь обычный микропроектор.

— Что вы собираетесь доказать?

— Сейчас увидите.

Бейли прикоснулся к одной из прорезей сбоку проектора, угол кабинета Эндерби тотчас же осветился, и в нем возникло объемное изображение какой-то странной сцены. Она захватила все пространство от пола до потолка и уходила за стены кабинета. Ев окутывал сероватый свет незнакомого для жителей Нью-Йорка происхождения.

«Должно быть, они называют это рассветом», — подумал Бейли со смешанным чувством отвращения и любопытства.

Сцена изображала комнату куполообразного дома Сартона. В центре был виден изуродованный труп космонита.

Глаза Эндерби готовы были выскочить из орбит.

— Я знаю, что комиссар по натуре не убийца, — заговорил Бейли. — Мне и без вас это ясно, Дэниел. Но если бы я не упустил из виду одну деталь, то уже давно закончил бы расследование. Меня осенило час назад, когда я напомнил вам о контактных линзах моего сына. — Он повернулся к Эндерби. — Да, комиссар, именно в этом все дело. Лишь тогда я сообразил, что ваша близорукость и ваши очки — ключ к разгадке. Жители Внешних Миров понятия не имеют о том, что такое близорукость, иначе бы они без труда остановили, кто убил Сартона. Комиссар, когда вы разбили очки?

— Какое это имеет отношение к делу? — возмутился Эндерби.

— В самого начале расследования вы сказали, что разбили очки в Космотауне. Я решил, что вы уронили их от волнения, когда узнали об убийстве. Но вы сами ничего такого мне не говорили, значит, мое решение было безосновательным. На самом же деле, если вы шли в Космотаун, замышляя преступление, то были уже достаточно возбуждены и могли уронить и разбить свои очки до, а не после убийства. Так оно в действительности и произошло, комиссар.

— Я не вижу, к чему вы клоните, партнер Илайдж.

«Мне остается десять минут быть партнером. Быстрее! Говорить быстрее! И думать быстрее!» — пронеслось у Бейли.