Роботы утренней зари

— А ты знаешь, какова эта степень?

Жискар опять не ответил.

— Это ребячество, Жискар. Неужели я должна подталкивать тебя после каждого вопроса? Не заставляй меня это делать. В этом случае молчание — верный знак согласия. Ты знаешь, что была перемена, и знаешь, насколько она была фундаментальна, и знаешь, что я это знаю. Ты усыпил солярианку, потому что не хотел, чтобы она узнала это от меня. Она ведь не знает?

— Нет, мадам.

— И ты не хочешь, чтобы она это знала?

— Не хочу, мадам.

— Дэниел знает?

— Да, мадам.

Василия кивнула:

— Я так и подозревала из-за его желания остаться здесь. Так вот, слушай меня, Жискар. Допустим, суд обнаружит, что до того, как я реконструировала тебя, ты был обычным роботом, а после моей реконструкции ты стал чувствовать состояние мозга отдельного человека и выправлять его по своему желанию. Как ты думаешь, сочтут ли они перемену достаточно большой, чтобы передать право собственности на тебя в мои руки?

— Мадам Василия, такую вещь нельзя представить в суд. Я уверен, что при таких обстоятельствах я буду объявлен государственной собственностью. Могут даже приказать дезактивировать меня.

— Вздор! Что я — ребенок? С твоими способностями ты можешь отвести суд от подобного решения. Я не говорю, что мы обратимся в суд. Я требую от тебя твоего собственного решения. Разве ты не считаешь, что я твоя настоящая хозяйка еще с тех пор, когда я была совсем молодой?

— Мадам Глэдия считает себя моей хозяйкой, и пока закон, не сказал иначе, она и должна так считать.

— Но ты знаешь, что она и закон действуют по недоразумению. Если ты жалеешь чувства солярианки, то легко вправить ей мозги, чтобы она больше не считала тебя своим. Ты даже можешь внушить ей чувство облегчения, когда я возьму тебя у нее. Я прикажу тебе так сделать, как только ты сам признаешь то, что и так знаешь, что твоя хозяйка — я. Дэниел давно знает о твоей природе?

— Мадам Василия, — вдруг заговорил Дэниел, — поскольку Жискар не считает себя вашей собственностью, он легко может заставить вас забыть, и тогда вы будете вполне довольны настоящим положением вещей.

Василия холодно взглянула на него:

— Может? Видишь ли, не твое дело решать, кого Жискар рассматривает как свою хозяйку. Он знает, что его хозяйка — я, так что его долга рамках Трех Законов — полностью принадлежать мне. Если он должен заставить кого-то забыть, и может это сделать, ему придется выбирать, и он выберет любого, кроме меня. Меня он не может заставить забыть, он вообще не может вмешиваться в мой мозг. Благодарю тебя, Дэниел, что ты дал мне случай сделать это совершенно спокойно.

— Но эмоции мадам Глэдии так тесно связаны с Жискаром, что принуждение к забвению может повредить ей.

— Это может решать только Жискар, — сказала Василия. — Жискар, ты мой, ты это знаешь, и я приказываю тебе ввести забвение в мозг этого человеко-обезьяннего робота, который стоит рядом с тобой, и в женщину, которая неправильно считает тебя своей собственностью. Сделай это, пока она спит, и тогда это не принесет ей никакого вреда.

— Друг Жискар, — сказал Дэниел, — леди Глэдия — твоя законная хозяйка. Если ты внушишь забвение леди Василии, ей вреда не будет.

— Будет, — тут же возразил а Василия. — Солярианке не будет вреда, поскольку у нее лишь впечатление, что она владелица Жискара, а я знаю о ментальной силе Жискара. Вытаскивать это из меня сложнее, и, поскольку я твердо намерена сохранить это знание, в процессе удаления его Жискар нанесет мне ущерб.

— Друг Жискар… — начал Дэниел.

Но Василия сказала твердо и резко:

— Робот Дэниел Оливо, я приказывают тебе замолчать. Я не хозяйка тебе, но твоя хозяйка спит и не отдает тебе контрраспоряжение, поэтому ты должен повиноваться моему приказу.

Дэниел замолчал, но губы его шевелились, словно он пытался заговорить вопреки приказу. Василия следила за ним, иронически улыбаясь:

— Видишь, Дэниел, ты не можешь говорить.

Дэниел сказал хриплым шепотом:

— Могу, мадам. Мне трудно, потому что кое-что предшествует Вашему приказу, управляющему только Вторым Законом.

Василия широко раскрыла глаза и резко сказала:

— Молчи, я сказала! Ничто не может предшествовать моему приказу, кроме Первого Закона, а я уже показала, что Жискар нанесет наименьший вред — в сущности, вообще никакого, — если вернется ко мне. Он повредит мне — хотя именно он меньше всего способен принести вред — если примет любой другой ход действий.

Она наставила палец на Дэниела и прошипела:

— Молчать!

Дэниел с явным усилием издал какой-то звук вроде жужжания. Затем он сказал более тихим, но все еще слышным шепотом:

— Мадам Василия, есть кое-что, превосходящее Первый Закон.

Жискар сказал так же тихо:

— Друг Дэниел, ты не должен так говорить. Ничто не превышает Первый Закон.

Василия, слегка нахмурясь, проявила искру интереса:

— Вот как? Дэниел, предупреждаю тебя, если ты пойдешь дальше в этом споре, ты просто разрушишься. Я никогда не видела робота, делающего то, что делаешь ты, и, наверно, будет очень интересно наблюдать твое самоуничтожение. Говори.

После этого приказа голос Дэниела стал совершенно нормальным.