Роботы против фей

– Мне нужно ее найти, – говорю я. – Если она ускользнула и помогает врагу…

Пальцы Мири становятся тверже.

Будь я Мири, перед войной я смогла бы так же потрогать Ее Великую Сущность.

– Не мешай мне мечтать.

Мири, тем не менее, склоняет свою головку, кладет ее мне на плечо и указывает направление.

* * *

Следуя подсказке, я пробираюсь в ту часть острова, где никогда прежде не бывала, и оказываюсь перед маленькой пещерой, углубляющейся в стену утеса. В высокий прилив сюда долетает морская пена. Опасный спуск даже для Кали – сорвется коготь, и полетишь на зазубренные скалы или в водоворот у самого основания утеса.

В полной экипировке я не рискнула бы пойти на этот спуск, тем более без страховки. Но, к счастью, мне и не нужно. Я слетаю вниз и усаживаюсь на краю выступа.

Из пещеры несет запахом склепа, смешавшимся с ароматом соленого морского ветра.

Я есть свет, поэтому внутри меня никто не интересует.

Кучка мелких трупов – невеселое зрелище, верно, Сущий? Какие-нибудь грызуны, птицы, несколько ящериц. Как, интересно, ей удается спустить все это сюда с вершины утеса? Она сливает их кровь в перевернутый панцирь черепахи. Саму же черепаху она оттуда вытащила и разбила о стену. Мясо немного поглодала. Не удивительно, что старик удивляется, почему к обеду она приходит совсем не голодная. И отчего она не выбрасывает трупы в море? Боится, наверное, что я замечу кружащих у берега акул.

Но то, что она делает с кровью, меня ставит в тупик.

Кали ненавидит образование. Старик пытается наставить ее на путь истинный, да и я поощряю ее занятия, но ее воротит от самого вида бумаги и карандашей. Заставь ее взять в руки перо, и она либо сломает, либо сжует его, начиная с пишущего острия. Чтобы избежать урока, она как-то выпила баночку чернил и провела остаток дня, с воем исторгая из себя зловонную черную массу. Однажды она швырнула протянутую стариком книгу в огонь. И больше других наук она ненавидит математику.

Но стены пещеры, в которую я вошла, покрыты уравнениями.

Чернила Кали сделала, смешав кровь убитых ею зверьков и сок ягод, а вместо пера использовала ногу краба. И теперь стены ряд за рядом покрывали математические формулы, схемы электрических контуров и Нётерова топологического пространства, уравнения сопротивляемости волокон. На потолке же, испещренном следами когтей Кали (она висела там, уцепившись тремя конечностями, писала четвертой и шипела: от зависти сожри свое сердце, Микеланджело, и думала при этом – а каково оно на вкус, это самое сердце), была изображена орбита нашей петли вокруг черной дыры.

Вон оно что! Кали составила точный план нашего пролета, отметив точку, в которой я отвлекусь. Она с точностью до пикосекунды знала, когда полетят волокна на наших двигателях и когда я перестану за ней следить. Уравнения были написаны начисто и не раз переписаны. Ага, значит, она работала над ними изрядное время. Ждала своего шанса.

И поймала его.

Тоннель вел вглубь камня и был укреплен челюстями акул и ребрами китов.

Найди ее, велел мне старик. И я исполняю его приказ.

Все глубже и глубже, через повороты тоннеля, я проникаю в самое сердце скалы. Терпеть не могу воды и земли, и они платят мне тем же, отвратительные стихии, чей союз являет собой липкую грязь. Мне бы забыть про них, Сущий, но – увы – они напоминают мне о том дереве, что давило на мои конечности, о соке, затвердевающем на моих пальцах, о сгущающейся темноте, застилающей мой взор по мере того, как под древесными волокнами скрывались мои глаза и губы…

Искра, пляшущая на сквозняке, – я спускаюсь. Но ведь здесь не должно быть сквозняка!

И едва я подумала об этом, как тоннель начинает рушиться.

Без всякого предупреждения, Сущий! Без малейшего к тому повода вход начинает заваливаться. Я могла бы спастись, бросившись на поверхность, стрелой вылетев наружу через изгибы и повороты тоннеля.

Но я не делаю этого. Кали отправилась вниз, и я во что бы то ни стало должна найти ее.

Сквозь захлопывающиеся акульи челюсти, уворачиваясь от падающих камней, не прекращая петь и смеяться, я продолжаю спуск.

О гений, создавший это место! Тоннель вьется через те области, которые, как я полагала, были разрушены Ведьмой, искромсаны ее зубами до того, как мы закрыли наши глаза и уши. Кали построила себе укрытие из сгоревших контуров и восстановленных кодов. Мири всегда говорила, что Кали не так глупа – просто не в меру упряма. Ненавидит старика, ненавидит меня за то, что я помогаю ему. Ей не нравится его школа, а потому она всему научилась сама.

Из обрушивающегося тоннеля я вылетаю в пустоту.

Где я, не знаю. На мгновение верх становится низом, то, что справа, оказывается слева. Ощущения новые, яркие и волнующие проникают в меня через широкополосный канал и q-поток. Ногами я рефлекторно ищу корпус.

Но что это?