Роботы наступают. Развитие технологий и будущее без работы

Большинство из нас склонны — что вполне естественно — связывать идею творчества исключительно с мозгом человека, но будет нелишним напомнить, что сам наш мозг — несомненно самое сложное «изобретение» из всех ныне существующих — является продуктом эволюции. С этой точки зрения вряд ли стоит удивляться тому, что очень часто при попытке создания способных к творчеству машин используются методы генетического программирования. Суть генетического программирования заключается в том, чтобы научить компьютерные алгоритмы проектировать самих себя путем естественного отбора в соответствии с описанными Дарвином принципами. Все начинается с генерирования случайного компьютерного кода, который затем многократно редактируется с помощью методов, имитирующих процесс полового размножения. Время от времени в код вбрасывается случайная мутация, в результате чего процесс его формирования может пойти совершенно другим путем. Появляющиеся новые алгоритмы подвергаются проверке на пригодность, в результате которой они либо выживают, либо — что происходит намного чаще — умирают. Одним из ведущих исследователей в этой области является профессор Стэнфордского университета, специалист в области информационных технологий и консалтинга Джон Коза. Он проделал большую работу по использованию генетических алгоритмов в качестве «средств автоматизации изобретательской деятельности»[32]. Коза привел по меньшей мере семьдесят шесть примеров того, как в результате использования генетических алгоритмов были получены результаты, способные конкурировать с плодами работы инженеров и ученых. Приведенные им примеры относились к самым разным областям, включая проектирование электрических цепей, механические системы, оптику, восстановление ПО и гражданское строительство. В большинстве из них алгоритмы воспроизвели существующие разработки, но по крайней мере в двух случаях генетические программы сумели создать патентоспособные изобретения{152}. По мнению Коза, генетические алгоритмы обладают неоспоримым преимуществом перед разработчиками-людьми, поскольку не ограничены рамками сложившихся представлений; другими словами, они с большей вероятностью могут найти принципиально новый подход к решению проблемы{153}.

Если исходить из предположения Липсона о способности «Эврики» проявлять любопытство и утверждения Коза об отсутствии у компьютеров предубеждений, придется допустить, что творчество не является чем-то, выходящим за пределы возможностей компьютеров. Окончательно поверить в это можно только в том случае, если компьютер сумеет создать что-нибудь, что человек сочтет произведением искусства. Мы воспринимаем художественное творчество — наверное, в большей степени, чем любой другой вид интеллектуальной деятельности, — в качестве уникального проявления человеческого сознания. Как заметил журналист Time Лев Гроссман: «Создание произведения искусства относится к одному из тех видов деятельности, которые мы связываем с людьми — и только с людьми. Это — акт самовыражения; вы не можете заниматься этим, если у вас нет своего "Я"»{154}. Если мы признаем саму возможность того, что компьютер может быть настоящим художником, нам придется полностью пересмотреть свои представления о природе машин.

В фильме 2004 г. «Я, робот» главный герой, которого играет Уилл Смит, спрашивает робота: «Может робот написать симфонию? Может робот взять холст и превратить его в прекрасный шедевр?» В своем ответе — «А ты можешь?» — робот исходит из того, что, по правде говоря, подавляющее большинство людей тоже неспособны на это. Однако если бы Смит задал свой вопрос в 2015 г., то он бы получил куда более уверенный ответ: «Да».