Робот-зазнайка

— Ну, и как же я это сделаю, если мой глаз не останется открытым двадцать секунд? Пороговые реакции у меня, как у Ивана, верно? Мигательным рефлексом я управлять не могу. Мои синапсы — синапсы труса. И они заставят меня зажмурить глаза, чуть только эта штука к ним приблизится.

— Так раскройте их пальцами, — посоветовал робот.

— У моих пальцев тоже есть рефлексы, — возразил Мартин, подбираясь к буфету. — Остается один выход. Я должен напиться. Когда алкоголь меня одурманит, мои рефлексы затормозятся и я не успею закрыть глаза. Но не вздумайте пустить в ход силу. Если я умру на месте от страха, как вы получите отпечаток моего глаза?

— Это-то нетрудно, — сказал робот. — Раскрою веки…

Мартин потянулся за бутылкой и стаканом, но вдруг его рука свернула в сторону и ухватила сифон с содовой водой.

— Но только, — продолжал ЭНИАК, — подделка может быть обнаружена.

Мартин налил себе полный стакан содовой воды и сделал большой глоток.

— Я скоро опьянею, — обещал он заплетающимся языком. — Видите, алкоголь уже действует. Я стараюсь вам помочь.

— Ну, ладно, только поторопитесь, — сказал ЭНИАК после некоторого колебания и опустился на стул.

Мартин собрался сделать еще глоток, но вдруг уставился на робота, ахнул и отставил стакан.

— Ну, что случилось? — спросил робот. — Пейте свое… что это такое?

— Виски, — ответил Мартин неопытной машине. — Но я все понял. Вы подсыпали в него яд. Вот, значит, каков был ваш план! Но я больше ни капли не выпью, и вы не получите отпечатка моего глаза. Я не дурак.

— Винт всемогущий! — воскликнул робот, вскакивая на ноги. — Вы же сами налили себе этот напиток. Как я мог его отравить? Пейте.

— Не буду, — ответил Мартин с упрямством труса, стараясь отогнать гнетущее подозрение, что содовая и в самом деле отравлена.

— Пейте свой напиток! — потребовал ЭНИАК слегка дрожащим голосом. — Он абсолютно безвреден.

— Докажите! — сказал Мартин с хитрым видом. — Согласны обменяться со мной стаканом? Согласны сами выпить это ядовитое пойло?

— Как же я буду пить? — спросил робот. — Я… Ладно, давайте мне стакан. Я отхлебну, а вы допьете остальное.

— Ага, — объявил Мартин, — вот ты себя и выдал. Ты же робот и сам говорил, что пить не можешь? То есть так, как пью я. Вот ты и попался, отравитель! Вон твой напиток, — он указал на торшер. — Будешь пить со мной на свой электрический манер или сознаешься, что хотел меня отравить? Погоди-ка, что я говорю? Это же ничего не докажет…

— Ну конечно, докажет, — поспешно перебил робот. — Вы совершенно правы и придумали очень умно. Мы будем пить вместе, и это докажет, что ваше виски не отравлено. И вы будете пить, пока ваши рефлексы не затормозятся. Верно?

— Да, но… — начал неуверенно Мартин, однако бессовестный робот уже вывинтил лампочку из торшера, нажал на выключатель и сунул палец в патрон, отчего раздался треск и посыпались искры.

— Ну, вот, — сказал робот. — Ведь не отравлено? Верно?

— А вы не глотаете, — подозрительно заявил Мартин. — Вы держите его во рту… то есть в пальцах.

ЭНИАК снова сунул палец в патрон.

— Ну, ладно, может быть, — с сомнением согласился Мартин. — Но ты можешь подсыпать порошок в мое виски, изменник. Будешь пить со мной, глоток за глотком, пока я не сумею припечатать свой глаз к этой твоей штуке. А не то я перестану пить. Впрочем, хоть ты и суешь палец в торшер, действительно ли это доказывает, что виски не отравлено? Я не совсем…

— Доказывает, доказывает, — быстро сказал робот. — Ну, вот смотрите. Я опять это сделаю… Мощный постоянный ток, верно? Какие еще вам нужны доказательства? Ну, пейте.

Не спуская глаз с робота, Мартин поднес к губам стакан с содовой.

— Ffff(t)! — воскликнул робот немного погодя и начертал на своем металлическом лице глуповато-блаженную улыбку.

— Такого ферментированного мамонтового молока я еще не пивал, — согласился Мартин, поднося к губам десятый стакан содовой воды. Ему было сильно не по себе, и он боялся, что вот-вот захлебнется.

— Мамонтового молока? — сипло произнес ЭНИАК. — А это какой год?

Мартин перевел дух. Могучая память Ивана пока хорошо служила ему. Он вспомнил, что напряжение повышает частоту мыслительных процессов робота и расстраивает его память — это и происходило прямо у него на глазах. Однако впереди оставалось самое трудное…

— Год Большой Волосатой, конечно, — сказал он весело. — Разве ты не помнишь?

— В таком случае вы… — ЭНИАК попытался получше разглядеть своего двоящегося собутыльника. — Тогда, значит, вы — Мамонтобой.

— Вот именно! — вскричал Мартин. — Ну-ка, дернем еще по одной. А теперь приступим.

— К чему приступим?

Мартин изобразил раздражение.

— Вы сказали, что наложите на мое сознание матрицу Мамонтобоя. Вы сказали, что это обеспечит мне оптимальное экологическое приспособление к среде в данной темпоральной фазе.

— Разве? Но вы же не Мамонтобой, — растерянно возразил ЭНИАК. Мамонтобой был сыном Большой Волосатой. А как зовут вашу мать?

— Большая Волосатая, — немедленно ответил Мартин, и робот поскреб свой сияющий затылок.

— Дерните еще разок, — предложил Мартин. — А теперь достаньте экологизер и наденьте мне его на голову.