Робин

Честно говоря, я мало надеялся на успех моего предприятия, но меня притягивало всё таинственное, поэтому даже потрогать дверь в мрачный подвал и попробовать крепость замка было интересно, а сделать это поздним вечером, почти ночью, в темноте было прямо-таки захватывающе. Я потрогал ручку двери, испытывая холодок внутри, потянул за неё, и вдруг дверь подалась. Меня охватило таким ужасом, что я чуть не убежал. Если бы дверь была надёжно заперта, я потряс бы её, обошёл вокруг дома, убедился бы, что ни в одну щель пролезть в подвал нельзя, и ушёл в свою комнату, разочарованный, но с приятным чувством выполненного долга. А что делать теперь? Я не был готов к удаче. Раз дверь открыта, значит, я должен войти в этот страшный подвал, где нашёл свою смерть маленький сын мистера Эдварда. А есть ли во мне столько мужества, чтобы это сделать? Но меня недаром звали Робин. Я боялся, значит, я должен был побороть свой страх и войти в зловещее помещение, одна мысль о котором повергала меня в трепет. Всё-таки мне дали имя в честь славного Робин Гуда, и я не должен был его позорить.

Я не стал тянуть, а решительно отворил дверь и вошёл. Подвал занимал очень большое пространство и был заполнен, по моему разумению, всяким хламом. Здесь были и корзины, и инструмент, какие-то доски, бочки, железки, видавшие виды тачки, тележки и многое другое. Где-то здесь, за какими-то бочками наткнулся на острое лезвие Бертрам. И неудивительно, что наткнулся: в таком мрачном подвале кто-нибудь обязательно должен был умереть.

Я мельком осмотрелся. Бочек было немало, и стояли они в самых разных местах. Я поднял свечу повыше и пошёл к одной из групп бочек. Круг света выхватил висевшие на стене хомуты, но ничего режущего здесь не было, да и место за бочками выглядело безобидно. Зато брошенная чуть поодаль на пол попона показалась мне подозрительной. Я отогнул её конец, и на меня уставились мутные глаза мёртвого мистера Чарльза. Если бы не эти глаза, можно было бы подумать, что он спит, настолько безмятежно-спокойно и даже радостно было выражение этого лица.

Лишь благодаря оцепенению, в которое я впал, я не лишился рассудка. Опомнившись, я побежал прочь и, кажется, разозлил своим появлением выглянувшую в коридор миссис Джонсон, потому что она крикнула мне вдогонку что-то нехорошее и нырнула обратно в кухню, чтобы там дать волю своей злости и во всех подробностях обсудить моё поведение.

Ноги несли меня куда-то сами, и, когда я пришёл в себя, я уже стоял в пустой комнате мистера Эдварда.

Где он? Куда мне идти, чтобы его отыскать? Пока мои мысли метались в беспорядке, в коридоре послышались шаги, и он вошёл с книгой в руках.

— Робин?! — воскликнул он, отпрянув от неожиданности. — Что случилось?

— Ваш брат… мистер Чарльз… Он там, в подвале.

Я увидел, что мистер Эдвард вцепился одной рукой в спинку кресла так, что побелели пальцы, но голос его прозвучал спокойно.

— Мистер Чарльз в подвале? Что он там делает?

По-моему, он понял, что его брат там делает, но всё равно спрашивал.

— Он лежит под попоной, — объяснил я. — Мёртвый.

Сам не знаю, как я мог так толково рассказать о случившемся. Я весь дрожал, и речь давалась мне с трудом.

— Пойдём, — тихо сказал мистер Эдвард, но не двигался с места. — Сходи за отцом Уинклом, Робин, скажи, что я зову его, но не говори, зачем. Леди Кэтрин не должна ничего знать. Ты сможешь это сделать?

Я кивнул. Сейчас я готов был бежать куда угодно и за кем угодно, лишь бы что-то делать и хоть чем-нибудь помочь несчастному семейству. Голос сердца не подвёл леди Кэтрин, её сын, действительно, был мёртв. Но я не хотел этого. Я презирал его, ненавидел, хотел отомстить или хотя бы досадить ему и остальным, а теперь невыносимо страдал при мысли, что его уже нет. И странного, настораживающего и раздражавшего своей непостижимостью мистера Эдварда мне было безмерно жаль. А леди Кэтрин… Я не мог представить, что с ней будет, когда она узнает правду.

Отец Уинкл был у леди Кэтрин, что я понял по раздающимся приглушённым голосам: её — очень слабому и страдающему, а его — ласковому и успокаивающему. Я постучал.

— Войдите, — откликнулся священник.

Когда я открыл дверь, мне сразу бросилось в глаза, до чего постарела леди Кэтрин.

— Отец Уинкл, мистер Эдвард просит вас зайти.

— Есть известия о моём несчастном сыне? — спросила чуткая женщина.

— Нет. Ему нужно посоветоваться, только и всего.

— Не лги, Роберт, — уверенно произнесла старая леди. — Я знаю, что пришли вести о моём сыне.

Как ни был я ошеломлён свалившимся несчастьем, но отметил, что она говорит о мистере Чарльзе так, словно он у неё единственный сын, и мне стало немного досадно за мистера Эдварда.

— Ничего такого, — запротестовал я. — Дело в ерунде, даже говорить не стоит. Я украл у Энн брошь, а мистер Эдвард…