РО (о загадочной судьбе Роберта Бартини)

Зам. по науке ревниво отбирает книгу, ставит на место, бережно закрывает дверцу. Почудился скрежет тюремного засова. Спасибо вам, подвижники чужих архивов и библиотек, земной вам поклон!

Через квартал от музея — сумрачные корпуса туполевского КБ. Бывшая «шарага». Отсюда «зека» Бартини вывозили на завод № 240, где строился его дальний бомбардировщик. Какая странная судьба: отсидел сам — и через полвека здесь же «мотают срок» его бумаги и книги!

— Эмоции! — отмахнулся Скептик. — Давайте-ка вернемся к нашей люминесценции…

…Подчеркнуто также про стробоскопический эффект. И про то, что значительный вклад в разработку теории люминесценции внес выдающийся советский физик С. Вавилов.

Стробоскоп — это когда источник света «мигает», включаясь через равные промежутки времени. Газоразрядные лампы стробоскопичны по определению — их свет едва заметно дрожит. Нужно было перекрыть частоту кадров довоенной кинокамеры «Красногорск» — тогда на экране «не останется даже пятен».

— Значит, Бартини вмонтировал «холодные» лампы голубого цвета прямо в плексиглас обшивки? Ну, конечно — ведь оргстекло не задерживает ультрафиолет, и кинопленка засвечивается, как от неба — белое на белом! И ртутная амальгама… Весь самолет — одна гигантская аргоновая лампа!..

…Самолет не должен быть темнее неба. И светлее — тоже… Луна видна и днем — только потому, что она светится сильнее, чем небо. Регулировать силу света пилот мог вручную, время от времени сравнивая концы крыльев с небом.

Свет. А ведь подсказка уже была! Булгаков кисти Яна ван Эйка — помните?«…Впервые смог убедительно передать на холсте иллюзию наполненного светом пространства…» Была еще одна возможность «спрямить» поиск: лорд Рэлей. Мы проскочили мимо ученого, объяснившего, почему небо голубое! Синие лучи рассеиваются в 16 раз сильнее красных. Цвет неба — это рассеянный солнечный свет. Еще более строго этот процесс описывает теория флуктуационного рассеяния А. Эйнштейна. Отсюда один шаг к разгадке!

Но что-то здесь не так…

— Слишком все просто?

Именно.

Стробоскоп… Газоразрядные лампы мигают — чтобы перекрыть этот недостаток, их устанавливают попарно. А нельзя ли наоборот — синхронизировать мигание нескольких ламп? Видимо, можно. Теперь уберем электрический прерыватель и замкнем всю систему на механический…

— А зачем? — удивился Скептик.

«…Необыкновенное началось сразу же, как только заработал мотор…» Вибрация? И точнехонько в фазе колебаний включается и выключается свет ламп: механический прерыватель работает на валу мотора. Лучше всего синхронизировать вспышки с крайними точками амплитуды. Получим чрезвычайно «размытое» изображение. У Шаврова: «…на больших расстояниях не были заметны даже пятна…» А то, что «родоид быстро потускнел», а потом «самолет разобрали», говорит о том, что для увеличения амплитуды вибрации применялся эксцентрик. Длительная эксплуатация «летающего вибростенда» невозможна — самолетик мог однажды рассыпаться в воздухе! Не потому ли Бартини так «мудрил» с каркасом двухмоторного «Сталь-7», особенно с крылом: оно было сварное из стальных стержней, «трудоемкое, но очень легкое» — писал Шавров. И — самое прочное в авиации тех лет! В немалой степени это достигалось и необычной формой: спереди оно напоминало букву W. Забавное подтверждение нашей гипотезе можно найти в истории создания вертолета Сикорского. После первого полета в сентябре 1939 года конструктор шутил: «Трясло так, что люди видели размытое пятно!..»

Самолет проектировался и строился с 1933 до 1938 года — по тем временам чрезвычайно долго. Но Тухачевского темпы устраивали. Почему? Не потому ли, что маршал знал об «изюминке» будущей машины и готов был подождать?

«Режим невидимости» не мог длиться долго — самолет и пилоты не выдержат вибрации. Но для отрыва от истребителей противника пару минут страшной тряски можно потерпеть.

…Разумеется, это только предположение. Но вот что интересно: еще в начале 20-х годов, наблюдая за полетами, Бартини обратил внимание на то, как лопасти пропеллера сливаются в прозрачный круг. В прозрачный — но не в сплошной!.. При достаточно больших оборотах появляются словно размытые тени лопастей, они медленно вращаются, а при определенном числе оборотов даже останавливаются на месте. Бартини договорился с механиками — весь день они крутили пропеллер на разных оборотах. Целую неделю молодой инженер просидел за расчетами. Потом сделал черный металлический диск, закрасил узкий белый сектор и приделал эту штуку впереди пропеллера. Мотор завели снова. Догадка блестяще подтвердилась: Солнце… «мигает»! Наше светило — гигантский стробоскоп. Бартини рассчитал такую скорость вращения, при которой лопасти винта будут казаться абсолютно неподвижными. Таким мы видим, например, изображение на киноэкране, когда пленка в аппарате передергивается по двадцать четыре кадра в секунду.