Риверстейн

Платье надевать не стала, накинула плащ поверх длинной ночной рубашки и вышла из комнаты. Через двор пробежала бегом, ветер играючи теребил полы плаща, кусался за ноги, как шкодливый щенок. Лохматые звезды висели над заснеженными елями, да медленно плыла щербатая с одного боку луна. Риверстейн спал. В темных окошках ни огонька, раскинувшиеся с двух сторон крылья здания выбелены снежком и матово поблескивают, отражая свет небесных проводников.

И куда меня ночью нечистый понес?

Уже думала повернуть обратно, помялась, потом все же неуверенно добрела до святилища и толкнула дверь. Маленькое помещение пропахло еловой смолой и воском свечей, круглая купель в центре затянута тонким ледком. Я со вздохом присела на низкий бортик, задумалась. Хотела вознести молитву Пречистой Матери, но слова не шли. Только воспоминания. О темном ельнике, о жестких губах… Или жестоких? Да и есть ли разница?

Ох, не с теми мыслями пришла я в святилище, а еще за утешением. Греховница.

Я склонилась, хотела зачерпнуть святой воды из купели, брызнуть на воспаленные глаза, но пальцы стукнулись об ледок. И оттуда, из-подо льда, на меня посмотрело бледное лицо. Я вскрикнула, отпрянула, но тут же опомнилась и провалила пальцами хрупкую наледь. Из темной освобожденной воды показалось узкое полупрозрачное личико, рассматривающее меня со знакомой любознательностью. Я ее узнала: девочка-сирена из озера Им.

Русалка подтянулась на тонких руках, уселась на бортик, полоща в купели серебристый хвост. Я понадеялась, что у Аристарха нет привычки по ночам осматривать свою вотчину, иначе, боюсь, от подобного зрелища у досточтимого арея случился бы удар.

– Как ты здесь очутилась? – изумилась я.

– Суть сирены – вода, – важно, подражая взрослым, сказала девочка. И, не удержавшись, лукаво улыбнулась: – По подземной речке прошла. Там их много: и речек, и озер, и целых морей, всюду плыть можно!

Я подумала, что из таких созданий, способных попасть в любое место, где есть вода, вышли бы незаменимые лазутчики. Не это ли их качество использовал Хаос в войне?

– Только не пускают меня.

– Почему же? – заинтересованно спросила я, разглядывая хрупкое, почти прозрачное тельце, до самой шеи покрытое тонкими чешуйками, влажно блестевшими в свете лампадки. Личико в обрамлении светло-зеленых волос любопытное и глаза голубые, слишком большие для человеческого лица, но яркие, еще не выбеленные течением времени.

– Берегут, – вздохнула русалка и тут же встрепенулась с детской непосредственностью: – Я Солмея!

– А я Ветряна. А зачем ты здесь?

– Я раньше не видела таких, как ты, – улыбнулась Солмея. – Стала у Хозяйки расспрашивать про тебя, а она прогнала, ушла в омут Им, так там и сидит до сих пор. Вот я решила сама с тобой повидаться, пока Хозяйке не до меня. Взяла капельку из озера, что от тебя осталась, она к тебе озерной травой путь выстелила. Сюда приплыла, позвала тебя, ты и пришла.

– Ты меня позвала? – и вспомнила, что сирена может выманивать голосом, привлекая к себе.

Юная русалка протянула ладошку, смахнула с моих щек предательскую соленую влагу. Слезинка истаяла на ее пальце, словно впиталась.

– А что это такое? – удивилась она.

Я тоже удивилась:

– Разве сирены не плачут?

Она качнула головой.

– Нет, а зачем?

Я задумалась, как бы объяснить это девочке?

– Люди плачут, когда им грустно, – неуверенно сказала я, – или больно. Или даже страшно. А сирены? Что вы делаете, когда вам больно?

– Сиренам не бывает больно, – чуть надменно ответила Солмея. – Мы – вода, а вода лишь ускоряет свой бег перед обрывом.

– А людям вот бывает, – вздохнула я и стерла ладонью влагу. – Не влетит тебе за побег?

– Влетит! – с готовностью кивнула Солмея и бесшабашно повела хрупким плечиком. – Если узнают. Только я им не скажу, а к Им с такими глупостями не пойдут, побоятся рассердить.

Я улыбнулась:

– Ты смелая, Солмея. На мою подругу Ксеню похожа в детстве, она такая же храбрая и отважная была, постоянно меня на всякие лихачества подбивала. То яблоки воровать, то привидение на чердаке ловить… Впрочем, она и сейчас такая.

– У тебя есть подружка? – с придыханием спросила русалка.

– Конечно. А разве у тебя нет?

– Нет, – девочка загрустила, повела хвостом в медленно стягивающейся изморозью полынье. – В Им только я маленькая. Остальные все взрослые, – и вздохнула горько.

Так вот почему русалка приплыла ко мне! Девочке, как и любому ребенку, хочется иметь подружку, со взрослыми ей скучно. Правда, и я вроде не маленькая, но мой прыжок с бережка в омут, видимо, убедил русалку, что и не взрослая.

– Зато я могу твою дорогу показать, хочешь? – оживилась Солмея. – Не так, как Им, конечно, но когда-нибудь я стану Хозяйкой, а дороги уже сейчас вижу!

Я с улыбкой покачала головой.

– У нас верят, что свою дорогу лучше не знать. Да и зачем мне это? – Но, видя, как расстроилась девочка, явно желающая угодить новой знакомой, кивнула: – Покажи.

– А ты глаза закрой! – велела русалка и положила мне на лоб прохладную узкую ладошку. Я послушно закрыла. Перед глазами возникла все та же купель с темной водой, подернутой ледком.