Риверстейн

– Если слияние проводится между взрослыми людьми, мужчиной и женщиной, у него три этапа. Добровольная Сила и кровь мужчины. Добровольная Сила и кровь женщины.

– А третий? – не подумав, спросила я. И осеклась. Потому что Арххаррион ответил таким голодным взглядом, что все стало понятно и без слов.

– Близость, Ветряна. Третий этап.

Я закусила губу. И он посмотрел на мои губы. На щеках заходили желваки.

– Возле Вечного леса наши дороги разойдутся, – жестко произнес он. – Надеюсь, Им ответит тебе. А мне нужно вернуться в Хаос.

– Конечно, – кивнула я, не глядя на него.

– Ветряна, ты что… расстроилась? – он чуть подался вперед, всматриваясь в меня.

Я посмотрела в темную бездну и улыбнулась безмятежно. По крайней мере постаралась, чтобы выглядело это именно так.

– Нет, – сказала я, – я просто хочу выпить травник.

И повернулась, ища глазами подавальщицу. По лестнице, зевая, спускалась Ксеня, и мой воздушный зверь, освобожденный от приказа, промчался по харчевне, взметнув пыль.

Подруга весело плюхнулась рядом, заорала на весь зал, требуя завтрак и громко жалуясь на холод. Ежась и тихо ругаясь, спустился Шайдер. Стряпуха выскочила в зал, громогласно подзывая сонную подавальщицу и ругая нерасторопную девицу. С улицы донесся лай собак и скрип подъехавшего обоза. В харчевню, топая и отряхивая снег, ввалились угрюмые мужики в тулупах и тоже потребовали еды.

И как-то разом стало шумно, суетно и тесно.

Утро началось, и нам пора было трогаться в путь.

* * *

Следующий день почти не остался в моей памяти. Снова те же северные пейзажи, черно-белые деревья, заснеженная колея. К полудню мы выехали пусть не на тракт, но на более объезженную дорогу, и изредка нас обгоняли повозки и всадники. Тело после вчерашней скачки нещадно ныло и протестовало, и легче ему не становилось.

Обедали мы на постоялом дворе небольшой деревушки мясом и привычной кашей, закусывая ломтями теплого хлеба. Дородная хозяйка поглядывала на нас с любопытством, но расспрашивать не стала.

Арххаррион с нами почти не разговаривал, зато лорд Даррелл был бодр и весел и развлекал нас с Ксеней байками. Правда, я слушала невнимательно, думая о своем. Закончив обед и поблагодарив хозяйку, я поднялась со скамьи, накинула на волосы капюшон.

– Ты куда? – спросила Ксеня.

– Ноги размять, – улыбнулась я. – Доедайте, я недалеко.

Деревушка – меньше Белого Стана и даже Пустоши – вытянулась на берегу заснеженного озера. Я медленно пошла вдоль него, пряча лицо от порывов ветра. Погода портилась, и мои спутники беспокоились, что это задержит нас в пути. Если начнется буран, придется сидеть в этой деревне, пока разгулявшаяся стихия не успокоится.

Я посмотрела на темные тучи, зависшие над головой, и ускорила шаг. Дома закончились у кромки спящего поля, за которым стоял лес. Я пошла между ними, все дальше залезая в сугроб и уже с трудом вытаскивая ноги.

Остановилась. Вздохнула. Прислушалась.

Туча серчала, недовольно ворочала набухшим брюхом над головой. В ее тяжелом нутре зарождался снежный вихрь, готовый вот-вот обрушиться на притихшую землю. Я потянулась к ней, придержала бушующую внутри силу.

«Не сейчас, миленькая, – без слов попросила я. – Не сейчас… Пропусти нас».

Туча недовольно вспучилась, заворочалась.

Я закрыла глаза. Какое же воспоминание мне нужно? Может, мое знакомство с Ксеней? Или теплая улыбка Авдотьи? Нет, не то… Туча не слушалась, уворачивалась, гневалась.

Может, синеглазая Хранительница? Нет, слишком больно… Сразу подуло льдистым холодом, земля испуганно притихла.

Перед внутренним взором всплыла картинка: мшистые валуны и зеленый дракон, виновато подволакивающий лапу… Я улыбнулась. Тепло.

Порыв ветра налетел, подхватил тучу, пихнул ее в свинцовый бок. Она заворчала недовольно, но послушалась, поплыла величаво, задевая верхушки сосен, чтобы разродиться снежным бураном на западе. В стороне от нашего пути.

Я благодарно посмотрела ей вслед и уселась в снег, прямо на складки мехового плаща.

Воздушный зверь лизнул ладонь и ласково толкнул меня в бок. Завертелся вокруг вихрем, взметнул с земли снег, потянул меня за собой. Я не поняла, осталась сидеть в сугробе. Тогда озорник тихо прокрался к корням вековых дубов, растормошил снег, сбил в кучу лежалые листья, тихонько подкрался… И завертел вокруг меня желтую круговерть! Он подбрасывал листву в воздух, заваливал мне ноги, дурманил ароматом!

Я улыбнулась. И проказник обрадовался, понесся вскачь, как ретивый конь! Сорвал с головы платок, растрепал косы, перепутал пряди…

И я уже смеялась в голос от проделок воздушного хулигана. А потом, устав, он улегся у ног, ткнулся в ладонь потоком воздуха.

Когда он утихал, мне даже чудилось, что я могу рассмотреть очертания длинного тела с дымчатым хвостом и вытянутой мордой. Но было это так или проказник ветер лишь обрисовывал мимолетную тень?

– У тебя есть имя? – спросила я.

– Имя… имя… имя… – прошелестели верхушки деревьев.

– Как тебя зовут?

– Зовут… зовут… зовут… – отозвалось озеро.

– Я буду звать тебя Эхо, – подумав, сказала я. – Нет, не так. Эх-хо! Эххо.