Ритуал для посвященных

Воронов уточнил данные тетки, составил короткое объяснение о том, что Кужугет ничего не знает о похищении ребенка у Алексеевой, составил расписку о неразглашении тайны следствия.

— Учти, — пригрозил Виктор напоследок, — если о содержании нашего разговора станет известно кому-либо, то срок тебе гарантирован. Года на три в зону поедешь.

— Да что я, маленький, что ли! — обиделся студент. — Я же понимаю, что похищение ребенка — дело серьезное. Но если вы думаете, что это его тетя Катя украла, то зря! Она детей не любит.

Проводив Кужугета до выхода из управления, Воронов вернулся в кабинет, навел порядок, скрыв следы своего присутствия. Объяснение забрал с собой, расписку разорвал на клочки и выбросил.

В школе Виктор подвел некоторые итоги допроса студента.

«Шарф, оказывается, связан с дорогой, а не с холодом или с шерстью. Заграничный шарф с броской этикеткой — это аллегория на предстоящую дорогу, ведущую к яркому событию. С золотом тоже более-менее ясно. Дядя Прохор наверняка после каждой вахты самородное золото домой привозит. На приисках все понемногу воруют. Дело рискованное, подсудное, но оно того стоит. «Левый» металл пользуется спросом у ювелиров и зубных техников, так что с деньгами у тети Кати должен быть полный порядок. Самородное золото имеет одну особенность — с помощью химического анализа можно точно установить, на каком руднике или прииске его добыли. Оставить на месте похищения ребенка необработанный кусочек золота преступники не могли. По нему милиция сразу же вышла бы на дядю Прохора. Тетка студента поступила проще — сняла с руки обручальное кольцо и велела оставить на месте похищения. Ну что же, завтра займемся теткой, решившей в благодарность духам сделать из никому не нужного младенца ламу».

25

Выбрав свободное время, Воронов посетил ЖКО, предъявил служебное удостоверение, выписал данные на тетку студента и всех соседей по подъезду. Тетка — Ооржак Калдар Бюрбюевна, 1939 года рождения. Муж — Бегеев Прохор Владимирович, 1935 года рождения.

«Со слов студента я подумал, что его тетка — почти старуха, а ей всего сорок восемь лет. Выдать себя за мамашу младенца она не сможет, а в бабушки — вполне годится… Она не пустила племянника в квартиру. Ребенок, пеленки сушатся. Как бы она объяснила студенту, что у нее младенец появился? Никак. Вот и придумала отговорку о клиенте, которого выводит из запоя. Сын Алексеевой — у нее! Осталось только понять, как получить достоверные сведения, что он до сих пор в квартире?»

Первое, что пришло на ум, — проникнуть в жилище Ооржак под любым предлогом. Например, проверить паспортный режим. Но что делать, если ребенок там? Схватить его и отвезти к матери? Оставить все как есть, поехать к Демидову и предложить провести у Ооржак обыск?

«Мне надо сыграть в одно касание, — размышлял Воронов. — Я уломаю Демидова провести обыск только в том случае, если смогу предоставить неопровержимые доказательства нахождения ребенка в квартире. Самому появляться у тети Кати нельзя. Спугну, она перепрячет младенца, и я останусь в дураках, да еще оперов с незаконным обыском подставлю. Как можно, не проникая в квартиру, понять, что в ней появился младенец? Опросить соседей, слышали они детский плач или нет. Трудность — дом кооперативный, жильцы заехали в него практически одновременно девять лет назад. У Ооржак могут быть дружеские отношения как со всеми соседями, так и с некоторыми из них. Я начну расспрашивать соседей, они тут же доложат о визите странного милиционера тете Кате. Она перестрахуется, спрячет ребенка. Выход — надо найти среди соседей того, кто вряд ли поддерживает отношения с Ооржак».

Воронов еще раз внимательно изучил список соседей и выбрал Постникову Елену, 1972 года рождения, ученицу средней школы № 29.

«Вряд ли у девятиклассницы доверительные отношения с замкнутой соседкой нерусской национальности, — решил Виктор. — В понедельник надо узнать, в какую смену она учится, и допросить девчонку. Под каким предлогом с ней встретиться? Предположим, что Ооржак устроила у себя дома подпольную торговую точку и отоваривает страждущих водкой и вином по двойной цене».

Для встречи с девушкой, учившейся в первую смену, Воронову пришлось сбежать с первых двух пар лекций.

— Если явку на лекции будет учебный отдел проверять, скажешь, что я на хозработах, — проинструктировал Виктор командира группы.

Тот поморщился, но возражать не стал. Мало ли у кого какие дела в городе.

Работу в школе Воронов начал с завуча первой смены.

— Я проверяю оперативную информацию о нелегальной торговле спиртным, — объяснил свое появление Виктор. — Дело исключительно конфиденциальное, я бы даже сказал, секретное. О моем разговоре с вашей ученицей не должен знать никто.

Завуч понимающе кивнула. Как любой советский человек, она была готова помочь правоохранительным органам в борьбе со спекуляцией спиртными напитками.

— Эти проклятые спекулянты где-то скупают спиртное ящиками, наживаются на людских пороках, и никто их на чистую воду вывести не может, — посетовала завуч.