Ритуал для посвященных

— Шизики какие-то! Салех предположил, что шотландский шарф и все остальное — это древний оберег от сглаза. Новые родители от злых сил хотят защититься, чтобы духи подземного мира их за похищение младенца не наказали. Я могу встать, а то от двери дует?

Иванова усадили за стол. Под диктовку Демидова он написал текст последней записки. Почерк совпал. Послание с требованием выкупа написал Иванов.

— Слава, — обратился оперуполномоченный к Долголееву, — отведи его к дежурному следователю. Пускай допросит и дело о вымогательстве возбудит.

— Я хочу явку с повинной написать, — оживился Иванов. — Я посредник, письмоносец. Деньги за ребенка Салех вымогал.

— Расскажешь все это следователю, нам ты пока не нужен.

Один из оперов поставил на стол перед Вороновым спортивную сумку.

— Витя, пересчитай!

— Понятые нужны, — напомнил Воронов.

— Где ты их сейчас возьмешь? С улицы приглашать будешь? Иди, попробуй! Я посмотрю, кто с тобой придет.

— Саня прав! — сказал Демидов. — Сейчас понятых найти — проблема. Сознательные граждане перевелись. Еще лет пять назад любого прохожего позови понятым быть — не откажет, а нынче, как только услышат, что в милицию приглашают, так тут же тысячу отговорок найдут, лишь бы от гражданского долга увильнуть. Перестройка! Гласность! В прошлый раз я вышел понятых искать, так мне какая-то благообразная старушка говорит: «В этом здании раньше бандиты работали: Мещеряков, Цигельников. Откуда я знаю, что ты не из их шайки? Заманишь меня в кабинет и убьешь, а труп на невинного человека спишешь». Ты, Витя, составляй протокол по всей форме. Я тебе понятых потом назову. Есть у меня парочка приятелей, которые что угодно подтвердят. Я их во все бумаги вписываю.

Воронов пересчитал деньги, оформил протокол изъятия. Демидов продиктовал данные знакомых, уверенно расписался за них. Долголеев отнес протокол следователю, где его подписал Иванов.

Через полчаса привезли Салеха.

— Пришлось подождать, пока тренировка закончится, — пояснил отставание от графика оперуполномоченный. — Не хотелось всю секцию на уши ставить.

— Где ребенок? — начал допрос Долголеев. — Признавайся, сволочь, куда ты его дел?

— Съел, — злобно пошутил каратист.

— Видит бог, я этого не хотел! — воскликнул Долголеев и отработанным ударом сложил Салеха пополам.

Каратист отдышался, пришел в себя гораздо быстрее Иванова.

— Вон у него спросите, — кивнул якут на Воронова. — Он все знает.

— В смысле? — переглянулись опера.

— Ему же Алексеева рассказывала, кто ребенка похитил. Мужик какой-то, не я.

— Продолжим? — спросил Долголеев.

— Можете меня до смерти забить или с живого снять шкуру и натянуть на барабан, но про ребенка я вам ничего не скажу, просто потому, что ничего не знаю. Ты помнишь, что сказал, когда мы на разборки приехали?

— Помню, — ответил Виктор.

— Мы думали, что младенца украл его отец-тувинец. Приехали в школу милиции, вызвали Воронова, потребовали отдать ребенка назад. Воронов нам говорит: «Где вы младенца найти хотите, у нас в общаге, что ли?» Если Воронов и его приятель-тувинец не в состоянии грудного ребенка в общежитии содержать, то мы-то чем лучше их? Я не молодая мать, у меня грудного молока нет.

Демидов предложил Салеху рассказать все, что ему известно о похищении. Рассказ каратиста даже в деталях совпал со сведениями, полученными от Иванова.

— Узнав подробности похищения, я решил, что ребенка похитили для новых родителей. Если это так, то найдут его не скоро, если вообще найдут. Месяц форы! Как минимум месяц поисков. Почему бы не воспользоваться моментом и не рубануть деньжат по-легкому? Единственная проблема — он, — Салех показал на Воронова, — стал везде свой нос совать, вынюхивать, выспрашивать, что да как было. Я решил вывести его из игры и говорю Айсену: «Прогони этого мента. Он рано или поздно к своим за помощью обратится, и тогда мы все будем замешаны в этом деле». Алексеев отказался, и тогда мы подкинули первую записку. Айсен примчался ко мне и говорит: «Ты был прав! Воронов хочет, чтобы мы в милицию заявили, а я не хочу сор из избы выносить. Выкуп мы и без Воронова найдем». Я его поддержал, говорю: «Конечно, найдем! Всех земляков обойдем, но тысячу рублей соберем».

— Ты редкостный мерзавец! — не удержался от комментариев один из оперов. — Своего друга так подставить!

— Можно подумать, вы тут все святые! — огрызнулся каратист. — Крылья на спине не жмут?

— Мне надо кое-что проверить, — вмешался в допрос Воронов.

Под диктовку Виктора Салех написал текст записки с требованием выкупа.

— Какой знакомый почерк! — усмехнулся Воронов. — Так это ты на меня анонимку написал?

— Ну, я. И что с того? Если бы ты не совался, куда не просят, сейчас бы все были при своем интересе: ребеночек — у новых родителей, я — с деньгами, Айсен бы Надю в кровати утешал. Но появился ты и все карты перепутал. За анонимку тебя наказали?

— В нее никто не поверил.

— Зря! Я же сам у тебя ствол видел.

— Это был игрушечный пистолет из магазина «Детский мир».

— Ладно, проехали! — устало махнул рукой Салех. — Что меня ждет? Ребенка-то ни я, ни Иванов не похищали.