Ритуал для посвященных

— Можно подумать, ты много распечаток видел! Признайся, какая эта по счету: вторая, третья? Распечатки ты только у меня мог видеть, а я что-то не припомню, чтобы поручал тебе с ними работать. Что тебя в ней смущает? Суть же понятна.

— Какая суть? Ты о чем? — воскликнул Воронов. — Давай я тебе зачитаю эту распечатку. «Женщина № 1, предположительно Алексеева Надежда, на неизвестном языке обращается к женщине № 2, предположительно Поповой Глафире. Женщина № 2 отвечает ей на неизвестном языке».

— Неизвестный язык — якутский, — продолжил Воронов. — Попова и Алексеева — якутки по национальности и говорят на родном языке. Потом приходит Айсен, обозначенный как мужчина № 1. Он тоже говорит на неизвестном языке, но есть один момент, который мне непонятен. Вот, послушай: «Мужчина № 1 на вопрос женщины № 1 отвечает нецензурной бранью на русском языке». Айсен полраспечатки матерится на русском языке. Почему бы не написать, какие именно слова он произносит? Эту распечатку готовили не для института благородных девиц. Нецензурной бранью в милиции в краску никого не вгонишь, а тут такая скромность! Я бы по нецензурной брани понял, о чем в квартире Алексеевой шла речь.

— Это не важно! — отмахнулся Демидов. — Текст оставленной в дверях записки они зачитывают друг другу по-русски. «Если вы собрали деньги, то нарисуйте завтра мелом крестик на водосточной трубе на углу магазина Военторг со стороны улицы Серышева. После знака мы дадим следующие инструкции. Нас найти не пытайтесь, только ребенку хуже сделаете. Пока с ним все в порядке».

— Когда будет готов перевод?

— Ищем, друг мой, ищем! — засмеялся Демидов. — Перевод можно доверить только сотруднику, имеющему допуск к государственной тайне. Как оказалось, в городе Хабаровске нет ни одного оперуполномоченного, владеющего якутским языком. У тебя, кстати, есть допуск?

— Нет, конечно! Доверяя мне распечатку, ты совершаешь тяжкое уголовное преступление.

— Что поделать! Если соблюдать каждую буковку приказов и инструкций, то никакое преступление не раскроешь. Возвращайся в школу, завтра узнаешь, кто пойдет магические знаки на водосточных трубах рисовать.

Воронов попрощался, пошел к выходу, но в дверях остановился, воскликнул «О!» и вернулся назад.

— Почему похитители пишут «вы», а не «ты»? Им же достоверно известно, что Алексеева — мать-одиночка.

— Похитители — культурные люди, на «вы» к женщине обращаются, — пошутил Демидов.

— Айсен собрал деньги для выкупа?

— В воскресенье последнюю сотню занял.

— Если организатор похищения — Салех, — Воронов показал на фотографию каратиста на столе, — то он рискованно играет. Не успел его друг собрать всю сумму, как похитители тут же вышли на связь. Я бы на месте Айсена призадумался, откуда у преступников такая осведомленность. Тем более — «вы»! В записке практически открытым текстом говорится, что Алексеева должна была собирать выкуп не одна, а с кем-то. Что они сейчас делают?

— Кто? Айсен, Алексеева или Салех? Каратиста под наблюдение еще не взяли, а Алексеев… Завтра получим сводку, узнаем, как он провел день.

В восемь вечера, когда Воронов был уже в школе, Айсен и Салех поехали на улицу Серышева. Около гарнизонного универмага они разделились: Айсен пошел вперед, а каратист отстал на несколько шагов. Около указанной похитителями водосточной трубы Алексеев остановился, прикурил, отвернувшись от ветра, выронил сигарету, нагнулся, чтобы ее поднять. Когда якут вновь пошел по улице, на трубе уже красовался нарисованный мелом крестик. Когда он успел его нанести, агенты наружного наблюдения не заметили, но зафиксировали, что до Алексеева труба была чистой, а после его ухода — уже с условным знаком. Оставив метку, Айсен, не оборачиваясь, ушел на трамвайную остановку. Салех потоптался около Военторга и отправился домой. Он-то точно знал, что проверять отметку никто не придет.

В пятницу утром служба наружного наблюдения зафиксировала, что Иванов вместо работы поехал к дому Алексеевой. Старший группы наблюдения принял неожиданное и дерзкое решение — велел одному из агентов прополоскать рот водкой и встать между первым и вторым этажами в подъезде Алексеевой.

Как только Иванов вставил в дверь записку, нажал кнопку звонка и побежал, агент в два прыжка оказался на его месте, выдернул записку и спрятал в карман. Не успел он сдвинуться с места, как открылась дверь.

— Васька дома? — дыхнув свежим перегаром, спросил агент.

— Здесь такие не живут, — удивленно-испуганно ответила Надежда.

Агент уточнил адрес, дурашливо хлопнул себя по лбу.

— Перепутал! — обрадованно сообщил он ничего не понимающей девушке. — Мне же надо в шестой дом, а этот пятый… А ты ничего, симпатичная. Тебя как зовут?

— Никак!

Алексеева не стала дожидаться, пока подвыпивший мужик начнет к ней приставать, и захлопнула дверь.

Записку сфотографировали, вставили на место и позвонили в дверь. Послание от похитителей Алексеева получила на полчаса позже. Впоследствии выяснилось, что она не придала никакого значения визиту странного молодого человека, который ошибся адресом.