Ритм-секция

После кино Фрэнк предлагает поужинать, и мы отправляемся в небольшое бистро на Шеперд-маркет, где я ем морского окуня, запеченного в соли, а Фрэнк – жареного тунца. Мы пьем густое сицилийское красное вино. Я настроена довольно холодно к Фрэнку, и он, похоже, не обижается; как будто ничего другого он от меня и не ждал. Часть меня оскорблена, но другая, бо́льшая, только рада. Я не чувствую никакого давления; думаю, что и он тоже. Мы болтаем о том о сем, понимая, что это ни к чему не ведет. По дороге домой он спрашивает, можно ли ему как-нибудь приготовить мне ужин. Я говорю, что не знаю. Что он может состряпать для меня? Сначала до него не доходит, и я тушуюсь. А когда все же доходит, он видит, насколько неудачная получилась шутка, и тогда тушуется он сам. Поэтому я, дабы минимизировать наши потери, говорю «да, это было бы неплохо».

* * *

Они встретились в Люксембургском саду холодным промозглым днем. Серый воздух был таким сырым, что напоминал придорожную слякоть, в какую в любом городе превращается снег. Марк Серра был в длинном палевом кашемировом пальто. Петре оно не понравилось с первого взгляда. На ней были теплая куртка и выцветшие джинсы, заправленные в толстые серые носки, торчащие из кургузых ботинок. Они прогулялись среди каштанов и высоких террас. Холод дарил им некую уединенность.

– Могу я задать вопрос личного характера? – спросил Серра.

– Пожалуйста.

– Сколько вам лет?

– А сколько бы вы мне дали?

– Точно не скажу. То есть мои источники не уверены. Где-то тридцать два? Одни говорят тридцать, другие – тридцать пять…

– Но вы говорите тридцать два?

– Как я уже сказал, я не берусь утверждать. Вы не выглядите на тридцать два.

– А вы выглядите старше своих сорока четырех, но я говорю это не в упрек вам.

Петра отметила про себя, что ее слова его уязвили. Похоже также, что Серра не ожидал, что она потрудится выяснить его возраст. С первой их встречи Петра заподозрила его в тщеславии. Интересно, задавалась она вопросом, сколько же он ей даст. Двадцать семь, двадцать восемь? В эти дни, глядя на себя в зеркало, она не воспринимала свое лицо как лицо двадцатитрехлетней. Слишком многое произошло с ней за четыре года, чтобы ей теперь выглядеть на двадцать три.

Они стояли у края Большого Бассейна, восьмиугольного пруда в центре террас. Петра наблюдала за тем, как с верхушек деревьев справа от нее в небо взлетали стаи сизых голубей. Дважды покружив над ней, они затем уносились к Люксембургскому дворцу, как будто плывшему в тумане.

– Ваш клиент передумал? – спросила она.

Серра закурил:

– Я сожалею, но нет. А вы?

– Да.

Похоже, ее ответ его озадачил.

– Да?

Петра кивнула:

– Но я должна знать точные сроки. Они есть?

– Как можно быстрее.

– Для вас имеет значение, где это произойдет?

– Нет. Согласно нашей информации, в течение следующих двух недель он будет в Нью-Йорке. Было бы прекрасно уложиться в эти две недели.

– Посмотрим.

– Как вы это сделаете?

– Точно сказать не могу.

Серра медленно выдохнул дым:

– Мой клиент будет рад услышать это известие.

– Сомневаюсь. Его решение остаться анонимным обойдется ему дорого.

– Как дорого?

– Миллион долларов США. Половину сейчас, половину по исполнении.

– Миллион долларов? За Гилера?

– Совершенно верно.

– Это нелепо! Это… это… вымогательство.

– Так подайте на меня в суд.

Серра принялся энергично жестикулировать:

– Ведь вы легко можете подойти к нему на улице. Да где угодно! Его телохранитель такой же неуклюжий, как и он сам.

– Я в курсе.

– Он – бизнесмен, а не президент Израиля. Будьте благоразумны.

– Слово «благоразумие» неприменимо к данной ситуации.

– Да я за сто баксов найму какого-нибудь шустрого торчка-наркомана. Это не убийство, это поручение.

– Тогда найдите себе мальчика на побегушках. Моя цена – миллион долларов. И она окончательная.

Серра сокрушенно вздохнул и покачал головой. Затем что-то пробормотал, но Петра не расслышала его слов. Они развернулись и зашагали прочь от пруда к ближайшему выходу, рядом с метро. Когда Серра наконец дал ответ, Петра пару секунд молчала. Она ожидала – и надеялась, – что ее условия будут отвергнуты. Капитуляция Серра могла означать только одно: он был вынужден ее нанять. Она могла бы запросить и два миллиона, и он все равно согласился бы.