Риша решает!

– Леся тоже из группы Леси, – говорю я, легонько постукивая пальцами по чашке.

– Девушка должна быть новичком, а мы с Лесей танцуем уже больше десяти лет.

– Читы, Стас. Меня тоже нельзя назвать в полной мере новичком.

– Когда ты бросила бальные танцы?

– Шесть лет назад.

– Это ведь был просто кружок, а не спортивная секция?

– Да. А что?

– По сравнению со мной ты новичок. Просто с чуть лучшей подготовкой, чем остальные.

– Раз так, то…

– Тише, мисс Морковкина. Ты – лучший профессионал из всех новичков. Годится?

– Как ты меня назвал? – глухо спрашиваю я, наклоняясь вперед.

– Та девчонка во дворе так сказала. Я подумал, это твоя фамилия, – взволнованно оправдывается Стас.

– Моя фамилия Марковская. И если ты попробуешь пошутить на этот счет, то на своих двоих из этой квартиры не выйдешь и танцевать сможешь только на руках. Ясно?

– Кристально, Риша Мариновна. Никаких шуток про фамилию.

Недоверчиво хмурюсь. Где подвох? Чего это он такой послушный?

– Правда, Риша, – серьезно говорит Стас. – Я все понял. Исправлюсь.

– Верится с трудом.

– Дай мне шанс. Ты не пожалеешь.

Он смотрит на меня не моргая, затягивая в темную бездну лукавых глаз, и не спеша протягивает руку через стол. Длинные пальцы не дрожат, коротко вдыхаю, и моя ладонь утопает в его. Момент затягивается. Улыбка Стаса становится все шире, а удары моего сердца глуше. Номер. Номер на сцене. С ним. Когда я занималась бальными танцами, мы выступали только в местном дворце культуры и раз в полгода ездили в соседний город на районный конкурс. Все это было несерьезно, по-детски, а теперь есть шанс поработать с настоящим танцором. И неважно, оценит кто-то или нет, главное, чтобы я оценила. Хочу попробовать. Очень хочу.

– Значит, ты согласна? – радостно спрашивает Стас.

Выдергиваю руку и упираюсь локтями в стол, устраивая подбородок на сложенных лодочкой пальцах. Конечно, я согласна, еще вчера с этим определилась, но мучить его так весело, что трудно остановиться.

– Мне нужно подумать.

– Что?! Подумать?!

– Не может же девушка соглашаться на всякого рода сомнительные предложения так быстро.

– Быстро?! Я уже колени стер!

– На коленях, кстати, ты еще не просил, – подмечаю я.

Стас воинственно подбирается, и я едва держусь, чтобы не рассмеяться.

– Ты прямо в восторге от своего положения, – с толикой обиды говорит он, но она больше наигранная, чем настоящая. – Даю время до завтра. После занятия Леси ты согласишься.

– Ты хотел сказать, дам ответ.

– Я сказал ровно то, что хотел, – понижает голос Стас, вплетая металл в интонацию. – Риша Мариновна, – мягко заканчивает он.

Отвожу взгляд первой, живот отчего-то напрягается, а в груди теплеет. Стас достойный соперник, признаю. И не меньше удовольствия приносит то, что ему самому нравятся наши словесные дуэли, иначе он бы здесь не сидел. Занятно. В общении со Стасом мне еще ни разу не пришлось всерьез задуматься о том, как лучше себя повести. Я оставалась собой, а он все еще не сбежал с дикими криками: «Помогите! Сумасшедшая!» И даже если все дело только в танце, Стас официально обладатель самой крепкой нервной системы за пределами моего близкого окружения, ведь внутри него – Ярослава уже никому не переплюнуть.

– Ты всегда был таким упрямым?

– Как-то раз я пел четыре идиотские строчки девять с половиной часов почти без остановки, чтобы отец разрешил мне разрисовать стену в спальне и купил баллончики.

– Значит, мне еще повезло? – пораженно выдыхаю я.

– Это значит, все впереди, если ты не согласишься по-хорошему.

Усмехаюсь, качая головой. А я-то думала, что моя мать натерпелась.

– А Влад? Он такой же?

– Ему достались гибкость ума и доброжелательность. Как по мне, стремный набор качеств.

– Только ты так думаешь, – хмыкаю я. – Что для него придумала ваша мама? Какой номер?

– Хочешь ему помочь? – дерзко спрашивает Стас.

– Если выбирать, то… лучше он, чем ты, – отвечаю ему в тон.

Стас облизывает губы, длинные густые ресницы тенью падают на его щеки:

– Его номер тоже парный, но, к твоему несчастью, уже сформированный. Влад поет, Леся танцует.

– Он поет?!

– А еще играет на гитаре, готовит восхитительный омлет и всегда и во всем поддается. Ну как, Риша? Передать ему твое сердечко? – Голос Стаса становится резким, а интонации колючими.

Он все еще не поднимает взгляд и отпивает чай. Один неторопливый глоток. Второй. Обхватываю руками свою чашку и подношу ее к лицу, чтобы запить непонятно откуда взявшееся напряжение, но, как только горячий обод касается губ, рану пронзает боль.

– Черт! – ядовито шиплю я, насылая мысленные проклятия на одногруппниц. Ну почему нельзя было пообсуждать меня так, чтобы я не слышала? Проблем бы не было! Никаких! Придется стать депутатом только ради того, чтобы ввести закон о запрете сплетен в радиусе десяти метров от объекта сплетен.

Со стуком возвращаю чашку на стол и бросаюсь к выдвижным кухонным ящикам. Нахожу коктейльную трубочку и, кинув ее в чай, словно дротик, возвращаюсь на место. Стас поглядывает на меня, мышцы его лица подергиваются, будто по ним пустили микроразряды.