Ринсвинд и Плоский мир

Ночью на его стоянку вторглись овцы. Одна безуспешно пыталась вылизать пустую пивную банку. Заметив, что Ринсвинд проснулся, овца оставила банку и слегка попятилась, но именно что слегка. При этом она пронзала его обвинительным взглядом домашнего животного, напоминающего «одомашнивателю» о заключенном некогда договоре.

Голова у Ринсвинда раскалывалась.

Где-то должна быть вода… Встав на нетвердые ноги, он несколько секунд, щурясь, изучал горизонт. Там были… ветряные мельницы и всякое прочее. Ему припомнились вчерашние порушенные мельницы. Нет, что бы там ни говорили, здесь обязательно должна быть вода. Где-то. Где-нибудь. Силы небесные, он УМИРАЕТ ОТ ЖАЖДЫ.

Его мутный взгляд упал на результаты вчерашнего кулинарного эксперимента. Овощной суп на дрожжах — что за БЛЕСТЯЩАЯидея! Из тех, что кажутся блестящими исключительно часа в два ночи, после того как хорошенько наберешься.

Когда он вспомнил другие порождения столь же насыщенных ночей, его передернуло. Один раз это были спагетти с горчицей. Жареный горох тоже оставил массу незабываемых впечатлений. А однажды ему показалось, что нет ничего лучше, чем съесть муку с дрожжами и запить теплой водичкой. Тогда у него как раз кончился хлеб. В конце концов, желудок ведь все равно расщепляет продукты на составляющие? В такие моменты все кажется чрезвычайно разумным. В полночной кулинарии присутствует своя неоспоримая логика. Просто эта логика не дневная.

Однако потребность что-тосъесть никуда не делась, а темно-коричневая масса, размазанная по стенкам банки, была единственной едой в округе. Во всяком случае, у этой еды было куда меньше шести ног. Мысль о баранине у Ринсвинда даже не возникла. Как можно хладнокровно есть кого-то, кто смотрит на тебя столь жалобными глазами?

Он потыкал палкой в вязкую массу. Палка сразу схватилась, будто ее окунули в мгновенно застывающий клей.

— Оттпппссти же!

После краткой борьбы палка с большой каплей на конце вылетела наружу. Ринсвинд осторожно попробовал. Все-таки есть же какая-то вероятность, что, смешав забродившее пиво и овощи, получишь…

Нет, такой вероятности нет. Ты получишь соленую, отдающую пивом коричневую массу.

И все же странное существо — человек. Он способен есть самую омерзительную гадость.

О боги.Теперь он просто УМИРАЛот жажды.

Прихватив банку, Ринсвинд неровным шагом направился к ближайшим деревьям. У деревьев обычно бывает вода… сначала находишь место, где растут деревья, а потом — не важно, устал ты или нет, — начинаешь копать.

У него ушло не больше получаса, чтобы сделать из банки подобие совка и вырыть яму примерно по пояс глубиной. В земле под ногами начала ощущаться влага.

Еще полчаса — и вот он уже в яме по плечи, а вода достает ему до лодыжек.

Что бы там ни говорили, а коричневое варево было вполне даже ничего. Этакий текучий эквивалент гномьего хлеба. Главное — не верить своему рту, который обзывает то, что ты съел, всякими дурными словами. Главное — есть дальше. Масса питательных витаминов и куча минералов. Так часто бывает: на вкус жуткая мерзость, а на деле…

Выпрямившись, Ринсвинд обнаружил, что со всех сторон окружен овцами. Они скорбно таращились то на Ринсвинда, то на влажную глубину.

— И нечего на меня так смотреть, — сказал он. Но они не обратили на его слова никакого внимания и продолжали смотреть.

— Я ни в чем не виноват, — пробормотал Ринсвинд. — И мне плевать, что там болтают разные кенгуру. Я тут вообще проездом. Да поймите же наконец, ПОГОДАот меня не зависит!

Овцы все смотрели, и наконец он сломался. Практически любой человек сломается раньше овцы. В овце почти нечему ломаться.

— Черт с вами, может, удастся соорудить что-нибудь вроде блока с ведрами, — сказал он. — Не скажу, правда, чтобы я был сегодня совершенно свободен, но…

Он снова принялся копать в надежде нагнать стремительно убывающую воду, как вдруг услышал чей-то свист.

Подняв голову, Ринсвинд увидел сквозь овечьи ноги человека. Тот полз по высушенному руслу и немелодично свистел. Ринсвинда он даже не заметил, поскольку не отрываясь глядел на толпящихся у ямы овец. Затем, бросив на землю котомку, человек выхватил оттуда мешок, осторожно приблизился к отбившейся от своих подружек овце и прыгнул. Бедняжка не успела даже заблеять.

Человек принялся поспешно заталкивать добычу в мешок.

— Она ведь, наверное, чья-нибудь, — вдруг произнес голос.

Человек торопливо огляделся. Похоже, голос исходил от группки овец.

— Будешь вот так воровать овец, ничем хорошим это не закончится. Потом ты сильно пожалеешь. Ведь кому-нибудь, наверное, это овца очень дорога. Так что отпусти ее подобру-поздорову.

Вор дико заозирался.

— Ну ты сам подумай, — продолжал невидимый собеседник. — Здесь такая чудесная местность, с попугаями и всем прочим — неужели у тебя поднимется рука стащить чью-то овцу и тем самым все испортить? Каких трудов, должно быть, стоило ее вырастить! Вряд ли ты хочешь, чтобы о тебе вспоминали как об овцекраде… О.

Человек бросил мешок и пустился наутек.