Рифы Времени

Не в бездну, а в истинную Пустоту.

Они оказались там, где ничего нет и не может быть. Потому, что это – Пустота.

В Пустоте нет расстояния, нет размеров, нет цветов, нет звуков, нет запахов.

Здесь ничего нет.

Никогда не было и никогда не будет.

На триста сорок восьмой странице «Книги Пустоты» сказано: «Движение сквозь Пустоту есть наивысшая добродетель, ибо это Путь в никуда. Путь в никуда – единственная цель, к которой следует стремиться. Двигаясь в никуда, мы растворяемся в Пустоте».

Когда Энгель-Рок читал «Книгу Пустоты», он полагал, что Пустота – это лишь символ, пустой сосуд, который сам читатель должен наполнять смыслами. Теперь же он воочию мог убедиться, что, когда автор писал «Пустота», он имел в виду именно Пустоту. И ничего более.

Ничего личного.

Ничего лишнего.

– Где мы? – спросил Шестовский.

Голос звучал низко, слова растягивались, как при замедленном воспроизведении.

– В Пустоте, – ответил Энгель-Рок.

«Движение сквозь Пустоту есть постижение Истины. Ибо Истина и есть Пустота».

И какую же истину должны мы постичь через Пустоту?

– Мы на месте? – спросил второй рулевой Раф Каликки.

Голос его звучал так же странно.

– Надеюсь, что нет.

Энгель-Рок осторожно повернул штурвал влево. Примерно на семь градусов.

Положение носа города по отношению к Пустоте не изменилось.

Да и как могло быть иначе?

Энгель-Рок решительно крутанул штурвал в противоположную сторону.

Колесо вращалось легко, как будто поворачивающиеся по его приказу рули не встречали ни малейшего сопротивления.

Как вариант – связь штурвала с рулями была оборвана. Но это вряд ли.

Энгель-Рок играюче крутил штурвал из стороны в сторону.

Город не менял своего положения в пространстве.

Потому, что пространства не существовало.

А сам город, скорее всего, стоял на месте.

Потому, что в Пустоте не было гравитационных волн.

Так же как не было здесь и времени.

Все время, в соответствии с теорией Гектора Флемика, обратилось в сомбру, которая устилала пол слоем желтоватой пыли.

Нет времени – нет движения.

Тогда как же им отсюда выбраться?

Отсюда – это откуда? Из Пустоты?

А может быть, именно тут они должны обрести спрятанное сокровище?

Пожалуй, пора будить капитана. Возможно, ему что-то известно об этом месте.

Признаться, особых надежд на сей счет Энгель-Рок не питал.

Но все же нужно было что-то делать.

Не век же вечный висеть в Пустоте.

То бишь незнамо где и когда.

«Если мы представляем себе Мир как Пустоту, то как тогда Пустота представляет Мир? И нужно ли ей это вообще? Ведь если Пустота никогда не воспринимала Мир как нечто определенное, то Мир, скорее всего, является чем-то настолько неопределенным, что и говорить об этом не имеет смысла. Мир постоянно меняется. И только Пустота остается неизменной. Следовательно, Мир не реален. Реальна только Пустота. Мир же есть не что иное, как сон Пустоты. И единственное, к чему нам следует стремиться, – чтобы этот сон длился вечно. Потому что пробуждение Пустоты станет знамением грядущего конца света».

Энгель-Рок в последний раз крутанул штурвал, оставил его в покое и подошел к переговорным трубкам.

– Гироскопная! Это капитан. Доложите обстановку.

В ответ из раструба потекли густые, вязкие, липкие, как кленовый сироп, звуки. Из которых с большим трудом удавалось вычленить отдельные слова.

– Унас… всев… порядкевсе… движители… заглушены… проблемас… голосами…

– Это временно, – ответил Энгель-Рок. – Скоро ситуация стабилизируется.

И, не дожидаясь ответных комментариев, заткнул раструб пробкой.

– В самом деле, голоса звучат как-то странно.

Шестовский потрогал горло. Как будто проблема заключалась в нем.

– А что тут не странно? – рукой указал в Пустоту Энгель-Рок.

Странность номер один.

Пустота была непроницаемо-черной. И вроде бы немного глянцевой. Как уголь на сколе. Никаких источников света в Пустоте не было. Однако в рулевой рубке было светло. Не так, как при свете Сибура, но для того, чтобы отчетливо все видеть, не требовалось напрягать зрение. Можно было спокойно читать. И нос города был ясно виден. Каждая палубная надстройка четко, контрастно выделялась на фоне темноты.

И что это значит?

А черт его разберет.

Может быть, вовсе ничего.

А может – что-то особенное.