Рифтеры

– Он следовал на звук вашего мотора.

Доля самоуверенности слетает с Чен.

– Значит, он у нас, – говорит Кларк. – И сейчас?..

– Сейчас Дебби его разбирает, – говорит Лабин. – По крайней мере, мин‑ловушек в нем не нашли. Она говорит, что сумеет влезть к нему в память, если там нет серьезной шифровки.

Хопкинсон снова веселеет.

– Серьезно? А может, устроить ему временное выпа­дение памяти и отправить дальше гулять?

В такую удачу не верится, и взгляд Лабина это под­тверждает.

– А что? – не понимает Хопкинсон. – Подделаем поток данных, отправим его домой, и пусть расскажет мамочке, что здесь только ил и морские звезды. В чем проблема?

– Насколько часто мы там бываем? – спрашивает ее Лабин.

– Что, на озере? Раз или два в неделю, не считая дней, когда устанавливали аппаратуру.

– Довольно редко.

– Чаще не надо, пока не придут сейсмоданные.

У Кларк холодеет в животе – озноб зародился не­сколько секунд назад, когда разговор зашел о надежде на ложные воспоминания, отступил как волна и вернулся еще хуже, чем был.

– Дерьмо, – шепчет она, – ты про шансы...

Лабин кивает:

– Мы практически никак не могли оказаться на месте при первом же появлении этой штуковины.

– Значит, она здесь не в первый раз. Бывала и преж­де, – кивает Кларк.

– Как минимум, несколько раз. Я бы сказал, она, вероятно, бывает на Невозможном чаще, чем мы. – Ла­бин обводит остальных взглядом. – Кто‑то нас вычислил. Послав аппарат обратно без записей, мы просто сообщим им, что нам это известно.

– Дрянь, – дрожащим голосом бормочет Нолан. – Мы вляпались. Пять лет. Вляпались по уши.

В кои‑то веки Кларк склонна с ней согласиться.

– Не обязательно, – отвечает Лабин, – думаю, нас они пока не нашли.

– Чушь какая... Ты сам сказал, месяцы, если не годы.

– Они не нашли нас, – этот ровный, подчеркнуто сдержанный тон у Лабина означает, что терпение на ис­ходе. Нолан немедленно затыкается.

– А нашли они, – после паузы продолжает Лабин, – только сеть осветительных приборов, сейсмографы и за­писывающую аппаратуру. Откуда им знать, что это не остатки заброшенной горной выработки? – Чен откры­вает рот, но Кен останавливает ее жестом. – Лично я в это не верю. Раз у них есть причины искать нас в этом районе, то они должны предполагать, что техника наша. Однако эти парни сейчас знают только то, что они где‑то неподалеку от цели, – Лабин слабо улыбается. – Так и есть – до нас всего двадцать километров. Двадцать непроглядно‑черных километров по самому изрезанному ландшафту на планете. Если больше у них ничего нет, то они нас не найдут никогда.

– Но могут послать какого‑нибудь дрона, который затаится на месте, подождет нас, – возражает Хопкин­сон, – а потом проследит до станции.

– Может быть, уже послали, – соглашается с ней Кларк.

– Тревоги не было, – напоминает Чен

Лени вспоминает: здесь на каждом пузыре, на каждом зонде и «кальмаре» стоит передатчик. Между собой эти устройства ведут вежливые переговоры, но коснись их сонар, не знающий местного диалекта, поднимут такой ор, что мертвого разбудят. Об этой системе, пережитке первых дней изгнания, когда страх, что их обнаружат, давил каждого свинцовой рукой, Кларк не вспоминала годами. Но по сию пору врагов они находили только в собственной среде.

– А странно, что они не попытались, – говорит Лени. – Казалось бы, этот вариант напрашивается.

– Может, и пытались, но потеряли нас, – предпо­лагает Хопкинсон. – Подойди они слишком близко, мы бы их заметили, а на маршруте есть места, где сонарный сигнал распространяется не дальше шестидесяти метров.

– А может, у них не хватает средств, – с надеждой говорит Александр. – Может, там просто лодочка с па­рой искателей сокровищ и древней картой.

– Или они пока до такого не додумались, – это Но­лан.

– А может, им это не нужно, – говорит Лабин.

– Ты о чем? – Кажется, Хопкинсон угадывает его мысль. – Думаешь, они просто решили тут все дезин­фицировать?

Лабин кивает

Поняв, все умолкают. Зачем тратить дорогую аппарату­ру, выслеживая добычу на территории, возможно, усажен­ной ловушками? Зачем рисковать, когда дешевле и проще хитростью заставить врага отравить собственный колодец?

– Дерьмо, – выдыхает Хопкинсон. – Все равно, что оставлять для муравьев отравленную приманку, чтобы они сами таскали ее королеве...

Александр кивает.

– Вот, значит, это откуда... Бетагемот никак не дол­жен был сюда попасть, и вдруг, словно по волшебству...

– Бета‑макс попал к нам из треклятой «Атланти­ды», – рычит Нолан. – Насколько мы знаем, из озера получен только первичный штамм. Против этого – толь­ко слово корпов.

– Да, но ведь и первичный штамм не должен был тут появиться.

– Что, все, кроме меня, забыли, – что и первый штамм выведен корпами? – Нолан обводит собравшихся яростным взглядом белых глаз. – Ради бога, Роуэн сама призналась!

Ее взгляд падает на Кларк – как струя антиматерии. У Лени сжимаются кулаки, уголки губ оттягиваются назад в оскале. Она понимает, что язык ее тела не предлагает разрядки ситуации.

«И хрен с ним», – решает она и делает шаг вперед.

– Ах, так! – шипит Нолан и нападает.