Рифтеры

Мандельброт еще мяукала в спальне – видимо, рас­пекала неумелую домработницу. Дежарден ее понимал: у Элис было более чем достаточно времени, чтобы до­стать гранулированный корм, принести пакет в кухню и...

«В спальне!» – сообразил Ахилл.

«Ну, что ж, – подумал он миг спустя, – пожалуй, это решает вопрос».

Лицо в зеркале вдруг стало очень спокойным. Оно не двигалось и в то же время словно говорило с ним. «Ты –не политик, – говорило лицо, – Ты – механизм. Природа запрограммировала тебя на одно, УЛН – на дру­гое, Элис вмешалась и переключила на третью программу. Все это не ты, и все – ты. Ты сам ничего из этого не выбирал. И ни за что не отвечаешь.

Это она сотворила с тобой такое. Эта мочалка. Тупая давалка. Что бы ни случилось дальше, вина не на тебе.

На ней».

Он отпер дверь и прошел в спальню. Сенсориум у него на подушке предательски поблескивал. Тактиль­ный костюм лежал поперек кровати, словно сброшенная кожа. Элис Джовелланос тряслась у изножья кровати, стаскивая с головы шлем. Лицо у нее было красивым, без кровинки.

Жертву в этом виртуальном застенке она не могла не узнать. Дежарден настроил симуляцию с точностью до тысячных.

Мандельброт тут же забыла об Элис и, громко мур­лыча, начала бодать лбом хозяина. Дежарден на нее не смотрел.

– Мне нужна кое‑какая техническая информация, – чуть ли не виновато объяснил он, – и сведения о тво­их друзьях. Хотя я надеялся вытянуть все это из тебя по‑хорошему. – Он кивнул на сенсориум, упиваясь ее ужасом. – Ну вот, забыл убрать.

Она мотала головой. Ее лицо кривилось от паники.

– Я., н‑не думала, что ты... – выдавила она наконец.

– Выходит, не думала, – пожал плечами Ахилл, – но постарайся увидеть и светлую сторону. Ты впервые насчет меня не ошиблась.

Наконец все приобрело смысл: покупки, почти не­осознанно сделанные через анонимные кредитные ли­нии, полимерная пленка и переносной мусоросжигатель, инверсионный звукопоглотитель. Небрежное копание в ежедневнике Элис и списке ее контактов. Вот почему хорошо быть правонарушителем на Трипе – когда всем известно, что ты прикован к столбу, никто не утруждает себя возведением забора вокруг двора.

– Прошу тебя. – Губы у Элис дрожали, в блестящих глазах стоял страх. – Ахилл...

Где‑то в подвале его мозга рассыпался последний ржа­вый проводок.

– Зови меня Кайфолом, – сказал он.

АВТОМЕХАНИКА

Первый раунд остается за корпами.

Рифтерша по имени Лизбет Мак – тихоня, Кларк с трудом припомнила ее имя – наткнулась на корпа, бро­нированным тараканом ползавшего по обшивке основно­го хозблока. Неважно, какие веские причины привели его туда. Неважно, можно ли было считать это нарушением карантина. Мак среагировала так, как среагировали бы многие рыбоголовые на ее месте: разозлилась. Решила проучить тупого сухопута, но прежде его подогреть.

Она плавала кругами вокруг беспомощной неуклю­жей жертвы, отпуская шуточки о водолазном колоколе с ножками и громко, демонстративно призывая кого‑то подать ей пневмодрель – надо, мол, просверлить одну раковину.

Она совсем забыла о налобном фонаре на шлеме корпа. Когда Лизбет обнаружила бедолагу, фонарь не горел – оче­видно, корп старался не попадаться на глаза, а наружного освещения на этой части станции хватало даже для глаз су‑ хопутника. Когда же он направил на нее вспышку, линзы у нее, компенсируя избыток освещенности, на миг стали не­прозрачными. Она ослепла всего на одну‑две секунды, но корпу этого хватило с лихвой. Кополимер пресс‑кольчуге не соперник. К тому времени как избитая, окровавленная Мак позвала на помощь, корп уже скрылся внутри.

Сейчас Кларк с Лабином стоят в пятом шлюзе, а океан отступает от них. Кларк вскрывает маску и ощущает, как тело сдувается, словно воздушный шар из живой плоти. Внутренний люк с шипением отходит. В него вливается до боли яркий свет. Пока линзы адаптируются, Кларк от­ступает назад, поднимает руки, готовясь встретить атаку. Ее не происходит. В переходной камере жмутся несколько корпов, но впереди одна только Патриция Роуэн. Меж­ду ней и рифтерами радужно переливается изолирующая мембрана.

– Мы решили, что вам пока лучше остаться в шлю­зе, – начинает Роуэн.

Кларк оглядывается на Лабина. Тот обводит встреча­ющих пустыми непроницаемыми глазами.

– Кто это был? – спрашивает Кларк.

– Думаю, это несущественно, – отвечает Роуэн.

– Лизбет другого мнения. У нее нос сломан.

– Наш человек утверждает, что защищался.

– Мужчина в пресс‑кольчуте, рассчитанном на 300 бар, защищался от безоружной женщины в гидрокостюме?

– Корп защищался от рыбоголовой, – вставляет кто‑ то из присутствующих. – Совсем другое дело.

Роуэн игнорирует комментарий.

– Наш человек пустил в ход кулаки потому, – гово­рит она, – что это была его единственная надежда на успех. Вы не хуже меня знаете, от чего мы защищаемся.

– Я знаю, что никому из вас не полагалось выходить из «Атлантиды» без предварительного согласования. Это правило действовало еще до карантина. Вы сами согла­сились.

– Нам не дали особого выбора, – сдержанно заме­чает Роуэн.

– И все равно.