Ричард Столлман и революция свободного программного обеспечения

За считанные секунды смех переходит в аплодисменты. Компьютерный диск на голове Столлмана ловит лучи света, создавая идеальное гало. Ричард в этот момент – словно живая православная икона.

“Сначала Emacs был текстовым редактором, – объясняет Столлман, – но со временем стал образом жизни для многих и религией для некоторых. Мы называем эту религию Церковью Емаксовой”.

Эта сценка – беспечная самопародия, юмористический укол в адрес тех людей, что считают компьютерный аскетизм Столлмана скрытой формой религиозного фанатизма. Также это своевременная разрядка атмосферы. Надев мантию и нимб, Ричард словно говорит аудитории: “Смеяться это нормально. Я знаю, что я странный”. [РМС: Смеяться над кем-то из-за его странности – это хамство, которому нет оправданий. Но я надеюсь, что людей смешит моя комедийная сценка со святителем ИГНУциусом.]

Впоследствии, обсуждая образ святителя ИГНУциуса, Столлман скажет, что придумал его в 1996 году, спустя многие годы после создания Emacs, но до появления термина “открытый исходный код”, который обострил борьбу за лидерство в хакерском сообществе. Тогда Ричард хотел, чтобы эта “пародия на себя” показала людям, что он упрям, но не фанатичен, как многие думают. Позже некоторые соперники Столлмана стали использовать этот образ, чтобы поднять собственную репутацию, как это сделал Эрик Реймонд в своём интервью сайту Linux.com в 1999 году:

Когда я говорю, что РМС подбирает свои слова и действия, я не хочу обвинить его в неискренности. Я имею в виду, что у него, как и у всякого хорошего публичного деятеля, есть актёрская жилка. Иногда он делает это осознанно – вы когда-нибудь видели его в образе святителя ИГНУциуса, благословляющего программы с компьютерным диском на голове? В основном же он делает это бессознательно – добивается такого баланса в раздражении людей, чтобы удерживать внимание публики, но при этом не напугать и не оттолкнуть её. ^[92]

Столлман не соглашается с этой аналитикой Реймонда. “Это всего лишь мой способ подшутить над собой, – говорит он, – если другие видят в нём что-то большее, то они видят лишь отражение их собственного мышления, а не моего”.

Однако Ричард признаётся, что бывает провокатором. “Серьёзно? – сказал он однажды. – Я обожаю быть в центре внимания”. Чтобы научиться получше провоцировать публику, Столлман даже как-то раз вступил в Toastmasters – организацию, которая помогает людям обрести навыки публичных выступлений. У него есть чувство сцены, которому могли бы позавидовать многие артисты театра, и он ощущает родство с водевилями прошлого. Через несколько дней после речи Столлмана в вычислительном центре Мауи, я вспоминаю его номер на LinuxWorld 1999 года и спрашиваю, не чувствует ли он себя подобно Граучо Марксу – одиночкой, не желающим вступать в какой-либо клуб. ^[93] Ричард мгновенно отвечает: “Нет, но я во многом восхищаюсь Граучо Марксом, и он, безусловно, во многом вдохновил меня. Хотя меня также вдохновил и Харпо, его брат”.

Влияние Граучо Маркса очевидно проявляется в любви Столлмана к каламбурам. С другой стороны, слабость к каламбурам и игре слов – общая черта многих хакеров. А вот совершенно невозмутимая подача каламбуров – это, наверное, чисто “граучовая” черта характера Ричарда. Когда замечаешь, как Столлман каламбурит без малейшего намёка на улыбку, задаёшься вопросом: кто над кем смеётся больше – аудитория над ним, или наоборот?

Явление святителя ИГНУциуса аудитории в центре высокопроизводительных вычислений Мауи, кажется, снимает все сомнения. Столлман, конечно, не стэндап-комик, но без труда веселит полный зал инженеров. “Пребывание святителем Церкви Емаксовой не требует безбрачия, но требует нравственной чистоты, – вещает он, – вы должны изгнать со своих компьютеров зло собственнических систем, чтобы установить чистейше и совершеннейше свободные системы. И в лоно их вы должны ставить только свободные программы. Если вы примете этот обет и будете следовать ему, тогда вы тоже станете святителем Церкви Емаксовой, и обретёте нимб над головой”.