Ричард III

То, что в храме вдруг стало очень тихо, Дик заметил не сразу. Сделал знак продолжать мессу, но взгляды присутствующих не отпускали его всё равно. От них веяло холодом. Они кололись, словно иглы и копья.

Хор мальчиков высокими и чистыми голосами запел Agnus Dei. Божественно прекрасная мелодия вознеслась к высокому своду, достигнув, казалось, самих небес. Анна наверняка её слышала и радовалась. Она поразительно тонко чувствовала музыку, и рыдания мужа не должны были мешать ей. Дик попытался успокоиться, но стало только хуже. Пелена перед глазами не исчезала, как бы он ни тёр веки, смаргивая слёзы. Мир трескался, словно зеркало из недавнего кошмара. А потом он раскололся, и Ричард ощутил себя снова падающим во тьму.

Ступни обдало леденящим холодом. Сотни клинков вонзились в ноги. Боль начала медленно подниматься к груди.

* * *

Ричард очнулся в небольшой комнате, но ещё долго не мог прийти в себя. Озноб не проходил, сердце то замирало, то пыталось проломить рёбра, и туман, застилавший взор, так и не развеялся.

   — Мой король, выпейте это.

Губ коснулась кромка кубка. Дик кое-как проглотил горькую настойку. Питьё оцарапало горло, но по телу наконец разлилось тепло.

   — Мне нужно вернуться в храм, церемония не могла завершиться столь быстро.

Лекарь посмотрел на него опасливо и вцепился в сжавшую подлокотник кресла руку:

   — Всё уже закончилось, мой король.

Дик прикрыл глаза и всхлипнул, как в детстве. Он не смог даже проводить её достойно! Анна, Дама Сердца, его единственная королева — она не существовала более.

В нос ударило чем-то резким, и веки распахнулись сами собой. Лекарь немедленно отстранился, в руке он держал флакон с нюхательной солью.

   — Благодарю вас, — холодно ответил Ричард, пресекая возможные возражения. — Скажите, чтобы подали коня. Я возвращаюсь во дворец... — он помедлил, прежде чем подняться. Пол пару раз качнулся, пришлось вцепиться в кресло и стиснуть зубы, переживая очередной приступ слабости. Но уже через несколько мгновений всё прошло. Пожалуй, он не упадёт, идя по коридору. А вот в своей способности держаться в седле король усомнился. — Нет... всё же карету, — велел он.

Прибыв в замок, Дик отмахнулся от придворных, желавших высказать слова соболезнования. Самым назойливым из них король ответил что-то резко и зло. Вдове Эдуарда хватило если не такта, то ума не попадаться ему на глаза, а вот её дочери — нет.

Елизавета кривлялась и ахала, через гримасу сочувствия и скорби постоянно просвечивало злорадство и предвкушение триумфа. Ричард плохо понимал, какая добрая сила не позволила ему придушить гадюку собственными руками. Не иначе Анна незримо помогала ему из райского сада.

Он прошёл в покои своей королевы и приказал не беспокоить. Дик прожил в них три долгих дня.

Никто не смел тревожить короля. Ричард не занимался государственными делами. Почти не ел. А спать он не мог и так. Всё время он либо ходил по комнате, либо сидел в кресле Анны, осторожно касаясь пальцами струн её арфы. Дик не умел играть, он и свою лютню-то не знал по-настоящему, но сидеть так казалось спокойнее. Лёгкое грустное звучание прогоняло тишину.

На исходе последней ночи Дик очнулся с чётким пониманием, что скрываться более не имеет права. Мысль о предстоящих делах не отзывалась безысходностью в его сердце. Его Величество задремал в кресле, сжимая молитвенник супруги, а проснулся, когда тот начал падать. Ричард поймал книгу до того, как та коснулась пола. Положил на стол, ощущая странное умиротворение и усталость, словно после долгого и изнурительного боя.

Он не задержится надолго в этом мире — Ричард не мог бы сказать, откуда явилось это знание, оно просто было — скоро снова возьмёт за руку свою королеву и сына, надо лишь немного потерпеть.

Не будет ни новой династии, ни новых побед или свершений. Его дети никогда не взойдут на английский престол. Многих из них убьют, но кто-то обязательно выживет. Белый вепрь исчезнет с королевского герба сразу же после смерти последнего Плантагенета, но это и не важно. Память об Йорках будет жива в народе. И никто не сможет упрекнуть Ричарда III в бесчестности и предательстве своего девиза.

   — Loyalty me lie, — прошептал Дик.

Девиз, который он избрал сам, — всё оставшееся ему в этой жизни. Он обязан пронести его с гордо поднятой головой. До самой смерти, которая произойдёт в бою и никак иначе. Ричард сам избрал свою судьбу — ещё в детстве. И не дело сейчас отступаться от неё, это равносильно предательству.

   — Честь меня обязывает...

Глава 9

Двор сотрясала новая сплетня. О том, как король отравил свою бесплодную болезную супругу, а на церемонии похорон демонстрировал скорбь и горе. Весьма неубедительно демонстрировал — как уверяли некоторые придворные дамы, уж они-то знали подобные уловки в совершенстве.

Ричард пришёл в ужас и тёмную тяжёлую ярость, когда узнал о бесчестье, творящемся в собственном дворце. Его Величество не знал, появились ли слухи благодаря Вудвилл, но уже понял: он не допустит их присутствия при дворе ни одного лишнего дня.

   — Почему? За что так? — спрашивал он больше у себя, чем у кого-то.