Читаем Ричард III полностью

После разгрома Ланкастеров в битве при Тьюксбери Мортона арестовали. Он обратился с прошением о помиловании к Эдуарду IV и добился от брата полного прощения и восстановления в правах.

Ричарду он задолжал один из величайших позоров в жизни. Именно Джон Мортон сопровождал Эдуарда в походе во Францию и способствовал заключению соглашения в Пекиньи. Людовик XI щедро вознаградил своего бывшего слугу двумя тысячами экю.

   — Насколько серьёзно? — уточнил Ричард. — Вы можете уйти, и я сделаю вид, будто этот разговор не состоялся. А могу...

   — Мы лишь смиренно просим господина регента, — пролепетал Ротерхейм, — передать все полномочия королеве Елизавете.

Дик развернулся на каблуках и, недобро прищурившись, смерил архиепископа взглядом.

При Эдуарде тот занимал пост лорда-канцлера хранителя печати. Будучи ярым сторонником Вудвиллов, после смерти короля он передал в руки Елизаветы эту самую печать, поправ тем самым законы как английские, так и божеские. Когда Ричард вернул себе полномочия регента, Ротерхейм повинился, попросил о помиловании и о восстановлении в должности. Дик простил, но в должности не восстановил. Сам виноват: нет печати — нет и её хранителя.

   — Раз уж так вышло, — добавил молчавший до этого момента Стенли.

Лучше бы он сохранял безмолвие. Ричард не успел сдержать исполненный презрения взгляд. Стенли аж затрясся от ярости и негодования. Если раньше он считал регента всего лишь препятствием на пути Вудвилл и собственных амбиций, то теперь — главным врагом.

Измена для этого человека была делом привычным. В первой же своей военной кампании юный Том Стенли предал союзников в битве при Блор-Хит. Не пожелав сражаться, он отошёл со своим войском на шесть миль от поля боя и стал ждать исхода, намереваясь примкнуть к победителю.

Единственное, что его спасло тогда, — скорая женитьба на Элеоноре Невилл, сестре графа Уорвика. Затем Стенли снова поддерживал победителей, мечась между Йорком и Ланкастером.

Глостера он сопровождал в шотландской кампании. Ничем выдающимся не отличился, но и вреда не нанёс.

   — Мы уповаем на ваше благоразумие, лорд-протектор, — заявил Мортон, похоже, его раздражало молчание Дика. — Гордыня — величайший из грехов! Я говорю вам это как лицо духовное!.. Смирите её... Смиритесь с неизбежным, и да пребудет с вами милость Его...

   — Именно как лорд-защитник королевства я напоминаю вам, — обождав ещё полминуты, произнёс Ричард. — Происходящее здесь является государственной изменой. Более того, я сам стану предателем и изменником, если соглашусь с вами. И это моё последнее слово.

Любой рыцарь на их месте уже схватился бы за меч или бросил вызов. Из всей четвёрки к кинжалу потянулся один Гастингс. Но это и понятно, Стенли трус, а обличённые саном мерзавцы прячутся за служение, будто за ширму.

   — Гордыня является тяжким грехом, Ричард Глостер! — вновь проскрипел Мортон. Архиепископ сочился ненавистью и ядом. Он сжимал кулаки, даже слюной брызгал. И Ричард не мог смирить чувство брезгливости по отношению к этому человеку. От него хотелось отшатнуться или отойти подальше как от чумного или прокажённого.

   — Воистину так, — парировал герцог. — Смею напомнить, именно этому греху вы и предаётесь, придя сюда и вынуждая меня отказаться от исполнения воли покойного брата. Кто вы такие, чтобы требовать от меня предательства?!

В словесных дебатах Дик не считал себя столь искушённым, как в ратном деле. Но с заговорщиками и не требовалось диспута. Трое из них регента откровенно ненавидели, в сердце четвёртого змеёй вползла любовь. Убеждать их не требовалось. Единственное, чего добивался Глостер, — нападения. После этого пойти на попятный не удалось бы ни им, ни ему самому.

   — Довольно! — Гастингс вышел вперёд, блеснула сталь.

Ричард не смотрел на кинжал в руке бывшего друга и соратника. Клинков за свою жизнь он видел предостаточно, а вот таких взглядов — нет. Уильям не желал отнимать его жизнь, но непременно сделал бы это, позволь регент себе промедлить. Но у герцога имелись жена и сын. Бросить их Дик не мог.

Тело среагировало само, поднырнув под занесённую для удара руку. Привычные к поводу пальцы стиснули запястье Уильяма до хруста. Дик одной рукой направлял Серри и с лёгкостью осаживал зарвавшегося жеребца. Гастингсу хватило небольшого усилия. Лорд-камергер удивлённо вскрикнул и выпустил кинжал. Ричард оттолкнул его и, презрительно сощурившись, вышел. Помешать ему не решился более никто.

Не думать ни о чём довольно просто. Ричард вызвал стражу и велел препроводить заговорщиков в Тауэр. Не чувствовать оказалось намного сложнее. Когда друг, вдруг посчитавший себя бывшим, бросал обвинение за обвинением, становилось больно. Дик и хотел бы не слушать, да не получалось. Резко поворачиваясь на каблуках и уходя от мерзостей, несущихся в спину, герцог знал, что сделает всё лишь бы спасти Уильяма. И вместе с этим понимал: все его усилия будут напрасны.

В тот же день Ричард написал письмо магистратам Йорка, в котором просил прислать как можно больше вооружённых людей:

Перейти на страницу:

Все книги серии Всемирная история в романах

Карл Брюллов
Карл Брюллов

Карл Павлович Брюллов (1799–1852) родился 12 декабря по старому стилю в Санкт-Петербурге, в семье академика, резчика по дереву и гравёра французского происхождения Павла Ивановича Брюлло. С десяти лет Карл занимался живописью в Академии художеств в Петербурге, был учеником известного мастера исторического полотна Андрея Ивановича Иванова. Блестящий студент, Брюллов получил золотую медаль по классу исторической живописи. К 1820 году относится его первая известная работа «Нарцисс», удостоенная в разные годы нескольких серебряных и золотых медалей Академии художеств. А свое главное творение — картину «Последний день Помпеи» — Карл писал более шести лет. Картина была заказана художнику известнейшим меценатом того времени Анатолием Николаевичем Демидовым и впоследствии подарена им императору Николаю Павловичу.Член Миланской и Пармской академий, Академии Святого Луки в Риме, профессор Петербургской и Флорентийской академий художеств, почетный вольный сообщник Парижской академии искусств, Карл Павлович Брюллов вошел в анналы отечественной и мировой культуры как яркий представитель исторической и портретной живописи.

Галина Константиновна Леонтьева , Юлия Игоревна Андреева

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / Проза / Историческая проза / Прочее / Документальное
Шекспир
Шекспир

Имя гениального английского драматурга и поэта Уильяма Шекспира (1564–1616) известно всему миру, а влияние его творчества на развитие европейской культуры вообще и драматургии в частности — несомненно. И все же спустя почти четыре столетия личность Шекспира остается загадкой и для обывателей, и для историков.В новом романе молодой писательницы Виктории Балашовой сделана смелая попытка показать жизнь не великого драматурга, но обычного человека со всеми его страстями, слабостями, увлечениями и, конечно, любовью. Именно она вдохновляла Шекспира на создание его лучших творений. Ведь большую часть своих прекрасных сонетов он посвятил двум самым близким людям — графу Саутгемптону и его супруге Елизавете Верной. А бессмертная трагедия «Гамлет» была написана на смерть единственного сына Шекспира, Хемнета, умершего в детстве.

Виктория Викторовна Балашова

Биографии и Мемуары / Проза / Историческая проза / Документальное

Похожие книги