Ричард Длинные Руки – маркграф

Конечно, когда-то удастся, может быть, перевертываться в ящера вместе с мечом, но что-то пока туго. Логирд говорил, что великие маги могут превращаться хоть в дракона, хоть в муравья, но такое вообще не лезет в голову, а как же с законом сохранения массы?.. Похоже, я могу делать только то, что могу объяснить.

Магам проще, они верят во все, а мой рационализм все волшебное душит.

Устав от бесполезных попыток, я огляделся, сказал, едва шевеля губами:

– Логирд…

Полупрозрачный призрак выскочил из стены, влетел в противоположную и вернулся, пройдя попутно насквозь и меня.

– Да, сэр Ричард?

– Здорово, – сказал я с завистью. – Просто чудо, когда расстояний просто нет.

– Зато есть другие ограничения, – ответил он серьезно. – Очень серьезные. Попытаетесь отсюда?

– Глупо будет, – сказал я, – если всякий раз прятаться за городом. Как-то несолидно, будто ворье какое!.. Все спят, никто не заметит, если в темное небо поднимется темная птица.

– Дворец никогда не спит, – напомнил он.

– Но кто смотрит в небо? – спросил я. – Ты же знаешь, куда тут смотрят.

– Догадываюсь, – ответил он коротко и с брезгливостью в голосе.

– Думаю, стоит рискнуть.

Он кивнул.

– Тоже надеюсь, никто не станет смотреть вверх… слишком пристально. Давайте, сэр Ричард! Мне самому очень интересно, что еще сумеете.

– Дай сперва крылатость освоить, – огрызнулся я. – И так душа из пяток не вылезает.

Я постарался взлететь как можно более тихо и без привлечения внимания: не хлопал крыльями, не каркал, не крякал, даже отрастил на концах крыльев перья, как у совы, благодаря которым летает совершенно бесшумно.

Перевязь с мечом пока держится туго, ножны с мечом застряли на спине между шипов, а вот сумка с провизией сползла на брюхо. Сейчас она ни к чему, но надо осваивать всякое, вдруг понадобится.

Уже высоко в небе растопырил крылья, выравнивая дыхание. Вот свечой вверх и вверх, это все равно, что бежать в крутую гору: сперва легко, а потом собственная задница весит тонну.

Город привычен, теперь запоминаю быстро, память фотографическая, хоть картографом иди подрабатывать. Теплые потоки воздуха медленно относят в сторону, я смотрел, как в лунном свете среди привычных глазу садов, огородов или просто роскошных рощ диких маслин четко и ясно проступают развалины старинных гробниц, забытых храмов, где в усыпальницах спят древние короли и владыки забытых ныне империй.

Там под толстым слоем земли и песка укрыты целые города, занесенные песком в одночасье, погибшие еще быстрее, чем Геркуланум и Помпея. Только в старых рукописях остались смутные упоминания о Мируке Славном, чья гробница размером с город, где собраны волшебные вещи, с помощью которых бывал даже в других мирах…

Логирд промелькнул перед глазами, потом завис впереди, похожий на скульптуру из синего дымка.

– Хорошо, ваша светлость, – сказал он с нетерпением в голосе. – У вас получается. Порхайте, привыкайте, я пока исчезну по своим делам. Но если что срочное, только крикните!

– Какие дела могут быть у привиде… у призрака? – спросил я.

Он загадочно усмехнулся.

– Больше, чем у живого!

Исчез моментально, я вздохнул завидующе, развернулся в сторону моря и, распластав крылья, медленно плыл над залитой серебристым светом луны землей. С моей стороны эгоистично ждать, что Логирд будет при мне неотлучно. Он и так приходит на зов из чистой благодарности.

Власти у меня над ним нет. Что, скорее, хорошо, чем плохо. Хотя жалко…

Здесь на юге летние ночи странно короткие. Вроде бы только что опустилось солнце и я поднялся на башню, а уже на востоке начинает сереть полоска над горизонтом. И все это время в небе носятся птицы, шарахаясь от меня в ужасе, а одна сова вообще ударилась сослепу, видимо приняв за плывущую над землей скалу и не рассчитав маневр.

Ночные птицы все так же хватают летающих насекомых, в такую душную ночь те не впадают в оцепенение от холода. Мелких птиц хватают крупные, на земле стоит неумолчный треск, визг, скрип, стрекотание, как в траве, так и в кустах, кронах деревьев, даже на плавающих листьях болотных растений.

Земля приближается медленно, я не сразу сообразил, что все-таки устал и уже берегу силы. Очень хочется есть, в глотке пересохло. У пернатых и прочих летунов обмен веществ высок, им надо жрать чаще. Колибри вообще на ночь впадает в анабиоз, им долгая ночь без еды – верная смерть от голода. Я еще далек от колибри, но желудок начинает грызть ребра.

В небе вспыхнули облака, но на земле пока еще ночь, в низинах клубится седой туман. Растопырив крылья, я планировал, выбирая место, где можно сесть и перевести дух, а из-за горизонта выбрызнули яркие лучи и воспламенили кроны высоких деревьев.