Рядом с врагом

— Пока я говорю в общих чертах. Тактическую задачу вашему отряду придется решить самостоятельно. Но, повторяю, задача очень ответственная, сложная, и ее вы также должны обсудить на партийном собрании. Есть вопросы?

— Вопросов нет, товарищ Орлянский. Можно идти?

Секретарь райкома не ответил, задумался. Лицо его стало грустным, и он словно забыл о Султанове. Но вот Орлянский поднял голову и взглянул на Шерали добрыми карими глазами.

— Ну, а ваши личные дела, товарищ Султанов?

— Дела отряда и есть мои личные дела, Василий Петрович. Разве могут быть еще какие-нибудь дела?

— Сынишка небось растет?

Шерали опустил голову. Орлянский пересел к нему поближе и положил руку на плечо.

— Несчастье, что легло на ваши плечи, мой друг, испытывают сейчас многие тысячи советских людей. Но я могу несколько успокоить: жена ваша жива и здорова. Верно, гитлеровцы держат ее под крепким замком и что-то замышляют. Но она здорова — это нам точно известно. Вы ведь знакомы с Тимофеем Василенко! Он доставляет много полезных сведений…

Взгляд, полный надежд, был обращен к Орлянскому. Шерали жадно ловил каждое слово секретаря райкома.

— Мы готовим налет на Червонный Гай. Нужно освободить всех томящихся в тюрьме. Прежде чем приступить к этой операции, необходимо осуществить главное: овладеть перекрестком пяти дорог. Задание это, — повторил Орлянский, — поступило от командования, и не считаться с ним мы, конечно, не имеем права. Но налет на Червонный Гай все же осуществим. Будьте уверены. Так и передайте Опанасу Гавриловичу… А дочки его — отличные дочки. Гордиться такими надо…

Шерали почувствовал огромный прилив сил. Он крепко, с благодарностью сжал руку Орлянского.

Орлянский поднялся и снова прошелся по блиндажу.

Шерали выжидающе смотрел на секретаря райкома. Значит, не все еще решены вопросы. Что-то осталось? Возможно, очень серьезное, важное, и Орлянский взвешивает еще раз: сможет ли Султанов справиться.

Орлянский твердо шагнул к столу, быстро нашел среди бумаг конверт. Ясное дело, он специально приготовлен для сегодняшней беседы.

То, что показал Орлянский, так удивило комиссара «Маленького гарнизона», что он даже привстал.

— Сиди, сиди, — улыбнулся секретарь райкома. — Как, здорово?

Шерали, ничего не поднимая, смотрел на фотографию. Разумеется, случайность. Но есть опасение, что этой случайностью захотят воспользоваться гестаповцы.

Орлянский вложил фотографию в конверт.

— Есть прекрасная мысль. — Секретарь райкома снова улыбнулся. — Собственно, эта мысль принадлежит Тимофею Василенко. Как он ее называет — думка. И нужно сказать, думка заманчивая.

Шерали внимательно слушал Орлянского, и в то же время, против его воли, вставала в памяти картина приезда на «Лесной»… патруль пограничников, комендатура…

— Хороша думка? — спросил Орлянский.

Шерали поднялся.

— Я готов, товарищ секретарь!

— Ну вот и добре. Будем действовать.

Выйдя из блиндажа, Шерали вздохнул полной грудью.

Ярко светило осеннее солнце, но его лучи уже не грели землю, укрытую ворохами желтых, красных, бурых листьев. Шерали направился к землянке начальника штаба получить пароль для выезда.

Дела в штабе были закончены быстро, и Шерали решил, что еще ночью он доберется до «дома». Но в это время в штаб зашел Орлянский.

— Товарищ Султанов! Если хотите увидеться с Василенко, это нетрудно сделать. А повидаться с ним нужно было бы. Когда будете возвращаться, при выезде на дорогу, ведущую в Сосновку, возьмите немного левее. Впрочем, погодите, лучше я вам дам проводника. Дежурный, позовите товарища Панасюка! — приказал Орлянский.

В блиндаж через минуту спустился коренастый рыжеусый боец с трофейным автоматом за спиной.

— Вот этого товарища проводите до нового «фатерлянда». Знаете, о чем говорю?

— Так точно, товарищ Орлянский! — Панасюк улыбнулся. — Знаю новую «родину» фашистов!

— Вот и поведешь товарища сначала на «фатерлянд», а оттуда, когда он закончит там дела, — до стоянки.

— Есть, товарищ комиссар!

КОЗЛОВ

Кусты пробираются к железнодорожной насыпи по-пластунски. Они будто выползают из чащи леса и таятся на опушке, как на рубеже атаки.

Не задержи вовремя их, и кусты сомкнутся над рельсами.

Степан Иванович знал о борьбе, которую вели обходчики с кустами. И по всей линии всегда был образцовый порядок.

Это участок старика Еременко, кряжистого, с прокуренными запорожскими усами.

Участок заброшен. Нет обходчика, нет старика Еременко.

Степан Иванович знал о его гибели. Обходчик встретил группу немцев с дробовиком в руках.

Дорогой ценой заплатили гитлеровцы за «взятие» такого объекта, как сторожка.

Все знали старика Еременко как спокойного, уравновешенного человека. Грубое слово от него раз в год услышишь…

«Откуда же взялась эта бунтарская, бессмысленная вспышка? Обходчик, конечно, знал, чем кончится неравная схватка… — думал Козлов. — Минутный порыв ненависти? Да… Попробуй все это раскуси…»