Результат ошибки

Хорватские палачи оказались более жестокими, чем те, в черном. В Майданеке старались не трогать лагерных мам, а тут… Чтобы узнать, какого Гарри, Аленка просто представила, что перед ней лежит мама Лида и даже не заплакала, а горестно завыла. Именно этот вой и услышала вернувшаяся из больницы в сопровождении целителя Сметвика мадам Помфри.

— Мерлин! Мисс Лавгуд! — воскликнул Гиппократ. — Да что здесь происходит?!

— Дети думают, что их подруга погибла… — проговорила Поппи, всхлипывая. — Гиппи, сделай что-нибудь!

— Не знаю, в какие игры здесь играют, но мне это не нравится! — заявил целитель, вытягивая из кармана фиал с зельем.

Гиппократ уже влил мандрагоровое зелье окаменевшей девочке, когда накрыло и героя магического мира, просто не выдержавшего искреннего горя Луны. Медиведьма и целитель бросились к рвущим себе сердца детям, спаивая им зелье за зельем, чтобы успокоить обоих, потому что слушать это было страшно. Невозможно для двоих взрослых было слышать такой плач. Но зелья на детей не действовали. Казалось, что они вообще не могут подействовать на ушедших в свое горе Поттера и Лавгуд. Разозленный тем, что видел, целитель вызвал…

— Амелию Боунс сюда! — жестко приказал целитель Сметвик домовику, вызванному из Мунго.

— Будет выполнено! — ответил эльф, немедленно пропадая.

— Судя по темпам работы зелья, это Горгона или Василиск, — проговорил Гиппократ. — Что у вас тут за игры такие?

— Не знаю, Гиппи, — покачала головой медиведьма.

В этот момент с хлопком в Больничном крыле появилась Амелия Боунс. Ее выражение лица не сулило ничего хорошего окружающим, но только увидев двух рыдающих над окаменевшей девочкой детей, один из которых был женщине хорошо знаком, мадам Боунс сменила выражение лица на ошарашенное. Больничное крыло Хогвартса она узнала, как и мистера Поттера. В этот момент начало спадать окаменение с мисс Грейнджер.

***

Идя по коридору, Гермиона была задумчива, только этим и объяснялся факт, что шуршание девочка услышала поздно. Торопясь вернуться в гостиную, она, тем не менее, захотела узнать, что там шуршит и потянулась за зеркальцем. Стоило ей только заглянуть с помощью зеркала за угол, как все пропало — стало трудно дышать, девочка перестала что-либо видеть, только услышав шипящий голос: «Грязнокровка!».

Гермиона поняла, что к ней пришла смерть, поэтому она отчаянно сопротивлялась накатившей сонливости, пытаясь буквально выгрызть кусочек жизни. Поэтому она слышала отдельные звуки, а отчаянный плач Луны просто рвал ее сердце. Это было невозможно слышать, но потом Гермиона услышала многое…

— Поппи, почему зелье нельзя просто купить? — поинтересовался голос профессора МакГонагалл.

— Дамблдор запретил, — ответил ей голос медиведьмы. — Сказал, что у него нет денег на грязнокровок.

— Эти грязнокровки могут и бунт поднять… — сообщила декан факультета. — Пойду-ка я разберусь!

— Учитывая, как убивалась мисс Лавгуд, не только магглорожденные, — вздохнула мадам Помфри. Затем голос приблизился. — Как же ты умудрилась стать Поттеру и Лавгуд такой важной?

Ответить Гермиона не могла. Она и сама не подозревала, что является настолько важной. Осознавать, что у нее есть настоящие друзья, было приятно, а вот то, что они плачут — не очень. Правда, слова о грязнокровках… вполне ложились в рассказанное Луной и прочитанное в той книге, которую дал папа. Обдумать это в полной мере девочка не могла, она боролась со сном, потому что белокурая девочка рассказала, что сначала как бы засыпаешь, а потом уже никогда не проснешься. Хотелось жить… Просто жить, хотя дышалось очень тяжело, приходилось прилагать огромные усилия для того, чтобы вдохнуть, но пока получалось. Полностью сосредоточившаяся на этом процессе Гермиона не следила за временем, а тем временем до ее слуха долетали другие фразы.

— Ну что сказал Дамблдор по поводу зелья? — опять прозвучал голос мадам Помфри.

— Альбус? Какого зелья? — удивленно спросила профессор МакГонагалл. — Мне некогда, я к тебе позже зайду.

— Вот и заобливиэйтил Минерву директор… — вздохнула школьная медиведьма.

«Если выживу, надо будет узнать, что это такое», — подумала Гермиона. Прошло еще бесконечно-много времени, и девочка услышала голос Гарри. Он рассказывал мисс Грейнджер, какое она чудо, и от этих его слов хотелось плакать. Услышав, что Луна, страшно боявшаяся профессоров девочка закрыла мальчика собой, Гермиона чуть не забыла, как дышать. Это было просто непредставимо.

Плач Луны пробирал даже сквозь каменную корку, а когда расплакался и Гарри, Гермиона просто захотела обнять и успокоить своих самых лучших на свете друзей, думавших, что ее уже убили. Они так страдали, что Гермиона поняла — она бы сейчас плакала вместе с ними. В этот момент что-то случилось — в рот хлынула какая-то жидкость, рефлекторно проглоченная и дышать стало чуть полегче.