Резистент

На занятиях после обеда я сама не своя. Во-первых, я не знаю теперь, можно ли верить Агате. Во-вторых, Бернев видел меня в лаборатории и теперь наверняка что-то заподозрил, даже если не сделал этого раньше. В-третьих, медичка, то есть доктор, может обнаружить исчезновение карты и доложить кому-нибудь. Конечно, она может открывать двери и с помощью своего пальца, как и все врачи. Но надежда, что она просто забудет о том, что давала мне карту, – ничтожная. Если мне все же удастся проникнуть в «Венеру», я просто подброшу карточку в кабинет, как будто она там и валялась где-нибудь под столом. А если не удастся… это уже не будет иметь значения. Если меня застанут за проникновением в лабораторию, мне конец. Уже не получится сделать вид, что я что-то не так поняла. Пропаду, как пропали Иванна и мальчики…

– Эй, ты слышишь? – Гарри трогает меня за плечо.

– А? Что?

– Что-что. На ужин пошли.

Я и не заметила, что занятия кончились. Иду за Гарри по коридору и чувствую себя тряпичной куклой, такой же вялой и мягкой. Мне невыразимо страшно. Остаться бы сейчас в тихой комнатке, – но нет, тогда я никогда не успокоюсь. Мне если что в голову взбредет, потом не выгнать.

Дожидаюсь отбоя. Никто, конечно, не ходит по комнатам, не укладывает нас спать, но свет выключается ровно в десять, причем по всему корпусу. Хочешь посидеть за книжкой допоздна – включай фонарик и не шуми. Мне это даже на руку. Собираю вещи: нож в карман, фонарь в руку. Нахожу свою старую куртку – не носила ее больше месяца. Вот уж не думала, что надену снова. Но на ней есть капюшон, а мне стоит прикрыть лицо. Собираю волосы в хвостик и заталкиваю под черную шапочку, которую получила уже в Центре. Вряд ли меня можно будет узнать, даже если камера засечет: высокая девчонка (а может, и не девчонка, в темноте не различишь), стандартная черная форма, волосы и лицо скрыты. Вот только если камера снимет, как кто-то проникает в «Венеру», Бернев и так поймет, что это я.

Выбираюсь из комнаты. Повезло, что я теперь живу одна. Одной проблемой меньше. Стараюсь не шуметь, хотя по коридору мне ходить и не запрещено, пробираюсь к лестнице. Крадусь по двору вдоль стены. Надеюсь, она как-то ограничит видимость. Знать бы, где эти камеры расположены! Я довольно ловкая, может, смогла бы все время идти по «слепым пятнам». А так – прячусь за углами, мусорными контейнерами и коробками, сваленными у зданий. Короткими перебежками приближаюсь к «Венере». Грудную клетку просто распирает от стука сердца. Но к страху присоединяется что-то еще. Азарт. Да, я чувствую себя шпионкой, пробирающейся в секретную лабораторию. Но разве это не почти то же самое?

Черная дверь уже маячит рядом. Провожу картой в замке. Лишь бы не был отключен! Но все работает. Вхожу, озираюсь. Куда идти? Лифт на этаже звякнет. Это мне не подходит. Надеюсь, здесь есть лестница. Прикладываю ухо к одной из дверей – тихо. И закрыто. Хорошо, что у меня есть карта. Провожу своим ключиком в замке, и раздается гудок, а на экранчике высвечивается: «нет права доступа». Вот так-то. У доктора, значит, прав нет. Тут точно что-то не так.

Подхожу к следующей двери. Она вообще не заперта, так что я просто заглядываю внутрь. Впереди длинный и темный, похожий на разинутую звериную пасть, коридор. И я ступаю в эту пасть. Дохожу до самого конца. На двери слева – табличка «туалет». Остальные двери без названий и даже без номеров. Вот и догадайся, что там.

И тут я застываю, как будто снова потеряла контроль над телом. В другом конце коридора открывается дверь. В упавшей оттуда полосе света я вижу чью-то тень. Двигайся! Делай хоть что-нибудь! Заторможенно, как в дурном сне, отрываю от пола одну ногу, затем вторую. Дергаю дверь туалета и влезаю внутрь, падаю на кафельный пол. Боль от удара локтем возвращает мне трезвый рассудок. Если он меня не заметил, то все хорошо. Отсижусь здесь. А если он и шел в туалет? Тогда мне точно конец. Но, может, шанс и есть. Закрываюсь в одной из кабинок, проверяю, держит ли защелка дверь. С ногами влезаю на унитаз. Вроде не будет видно снаружи. Главное – не шуметь. Жду. Кажется, бешеный стук сердца меня выдаст. Или это только у меня в ушах он звучит так громко?

Дверь открывается. Слышны шаги.

– Не могу уже. Мне нужен кофе, – говорит кто-то. Голос мужской, взрослый, басистый.

– Выходной тебе нужен, – отвечает ему другой. Включается вода.

– Скажи это Берневу.

Оба смеются.

– Сейчас опять туда идти, – серьезно говорит первый. – Не могу уже, от их воплей башка раскалывается.

А затем кто-то дергает дверь моей кабинки.

Как мне хочется исчезнуть! Просто испариться. Или смыться в унитаз. Но я здесь, и сердце колотится, и дыхание вот-вот выдаст меня.

– По ходу дверь заклинило.

Вжимаюсь в стенку. Сейчас толкнет сильнее, и – сюрприз!

– Не, это унитаз сломался, наверное, – возражает второй. – Он уже ломался на той неделе.

– Черт.

Мужчина заходит в соседнюю кабинку. Слышу журчание воды и тихое посвистывание. Убейте меня!

Но потом оба уходят. Давайте, топайте отсюда. Голоса становятся тише, когда мужчины выходят за дверь, потом исчезают вовсе.