Резистент

– Черт, – выдыхаю я, – черт, черт…

А если оно вернется? А если их тут много? Как теперь вообще ложиться спать?

– Собирайте вещи, – говорит Адам, – отсюда нужно уходить. Придется нам пойти-таки в город сейчас.

Мы на скорую руку пакуем рюкзаки и идем вдоль реки. Приходится светить под ноги фонарями.

– Почему он наблюдал за нами? – спрашиваю я. – Он сидел и просто… смотрел. Охотится?

– Дикари не едят людей, – говорит Адам, – но никогда не знаешь, что взбредет такому в голову. Скорее всего, он хотел украсть вещи, пока мы спим. Они часто так делают. Не паникуй раньше времени.

Легко сказать. В тот момент казалось, что мутант набросится на меня и вгрызется в шею, – на том и закончится моя карьера разведчика.

– Много их здесь? – спрашивает Гарри. Судя по голосу, его происшествие тоже выбило из колеи.

– Не представляю, – зато Адам спокоен, как удав. – Обычно они не сбиваются в стаи. Может, он был один.

– А почему такой огромный?

– Обычный он. Просто в каком-то широком балахоне, а еще весь измазан чем-то черным, то ли краской, то ли грязью. Наверное, специально так разукрасился, чтобы быть незаметным в темноте.

Мы идем час за часом, и я уже выдыхаюсь. Поднялся сильный ветер, от холода немеют пальцы, но никто даже не предлагает сделать привал и погреться в спальниках или у костра. И я тоже не собираюсь останавливаться, пока не буду знать, что мы в безопасности.

Я уже едва волочу ноги, когда из-за горизонта показывается бледное солнце. Вместе с рассветом приходит спокойствие: мне почему-то кажется, что дикарь не будет нападать при свете дня.

Останавливаемся, чтобы наскоро позавтракать хлебцами с колбасой, быстро умываемся и двигаемся дальше.

Город видно издалека. Адам говорит: «Мы почти на месте», и через пару мгновений каменные стены вырастают на горизонте словно из ниоткуда. Город небольшой, но найти даже такой оазис цивилизации среди пустоши – удивительно. Невысокие здания сереют в лучах восходящего солнца, побитые временем, но все еще целые. Я представляла развалины, останки домов, – но город сохранился совсем не плохо. Мы входим медленно, словно боимся потревожить духов старых людей, что жили здесь когда-то; бредем по одной из улиц.

– Следы бомбардировок, – говорит Адам, указывая рукой на полуразрушенный квартал.

И мне становится страшно. В Центре поход в город казался чем-то любопытным, вроде познавательной экскурсии. Тогда я не задумывалась о том, сколько людей здесь жило, а потом умерло в считаные дни. Здесь все еще витали их призраки. На улицах время от времени встречались обгоревшие машины, брошенные детские коляски, черные от пыли, пустые и тоскливые. В разбитых витринах магазинов все еще стояли остатки товаров. Человеческих тел нигде не было, но попадалась изорванная одежда.

– Так странно, – говорю я. – Столько живых людей просто исчезло с лица земли, и никто не помнит их.

– Война – это даже не вирус, – вздыхает Адам. – Это сделали другие люди.

До чего нелепо – пройти через мировую эпидемию, забравшую миллиарды жизней, и после нее устроить войну вместо того, чтобы объединиться. Но не мне судить людей, которые жили тогда. Кто сказал, что в школьном учебнике истории все достоверно? Обычно все сложнее, чем кажется со стороны.

– В центре есть хороший спуск к реке, – рассказывает Адам, – там остановимся, чтобы вымыться и постирать вещи. Потом найдем подходящий дом и постараемся выспаться там. Но прежде всего – пробы.

Он извлекает из рюкзака пакеты и бутылки; мы набираем немного почвы из разных участков, речную воду, надежно запаковываем. Надо же – неделя пути ради этих проб. И смысла в них нет: все равно известно, что за Стеной бушует вирус. Даже если земля и вода полностью очистились, выйти из города никто, кроме Резистентов, не сможет. А мы и так свободно ходим по городу, пьем воду и едим рыбу из реки.

– Здесь можно жить, – выражает мою мысль Гарри, – вон пара отличных домов. Небольшой ремонт – и всё, заезжай и живи.

– А есть ты что собираешься? – интересуется Адам.

– Рыбу ловить, может, птиц удастся найти. Или огород устроить.

– Тебе только кажется, что это просто. Но тут долго не протянешь. Тем более что дикари рядом бегают, сам убедился.

– Да я просто рассуждаю. Не думаешь же ты, что я и правда тут останусь?

Я думаю о коммуне. А они как живут, чем питаются? Тоже вынуждены постоянно охотиться и скрываться от дикарей? Не хотела бы я такой жизни.

Бредем по городу. Гарри от него в восторге: заглядывает в каждое окно, исследует магазины. В одной из витрин мы находим украшения. Оконное стекло разбито, большая часть его превратилась в блестящую крошку и лежит под ногами. Но кольца, бусы, браслеты остались на местах, на бархатных подушечках. Я аккуратно влезаю в магазин через окно.

– Надо же, их никто не забрал, – говорю я, протягивая руки к тоненькой золотой цепочке.

– Дикарям они вряд ли нужны, – Адам перепрыгивает через витрину вслед за мной. – Мы взяли здесь кое-что, когда были в последний раз. Точнее, Алиса взяла.