Ревущая Тьма

Падая, я даже не почувствовал, как клинок проходит сквозь керамику, титан и синтетические волокна брони. Не почувствовал, как он рассекает плоть, сухожилия и разрубает кость. Боли не было – только фонтан самой красной, что мне только доводилось видеть, крови. Моя рука – моя ведущая рука, правая – вместе с мечом осталась в руке князя.

Больше не случилось ничего. Не раздался голос Гибсона, не произошло божественного вмешательства. Все мои тренировки, весь мой опыт больше не имели значения. Шок был таким, что я обо всем этом забыл. Князь спокойно, почти небрежно отбросил мою руку. Она с глухим, как будто отдаленным, звуком шлепнулась на землю.

– Адриан!

Валка все видела. Кричала наверняка она. Кто еще назвал бы меня по имени?

– Марло!

А это Бассандер?

Лишь схватившись за обрубок руки, я начал чувствовать боль. Мой комбинезон сжался, чтобы замедлить кровотечение. Казалось, прошла целая вечность, поделенная на короткие отрезки, как будто мы с князем Аранатой бились на горизонте событий какого-то черного солнца. Что ж, я хотя бы остался на ногах.

«Видишь, отец? – подумал я. – Вот он я».

Это была одна из моих последних мыслей.

– Кончайте с этим, – произнес я.

Кажется. Я ни в чем не был уверен, кроме одного: мой конец близился.

Князь Араната медлил. Он отступил, забрав меч из моей мертвой руки, как я когда-то забрал меч Бассандера. Поглядев немного, он нашел активатор, выпустив сверкающий жидкий клинок. Араната молчал. Никаких пафосных речей, никаких прощальных слов. Он просто занес меч – мой меч – и рубанул.

В ударе не было силы, не было мироразрушительной ярости, которую я ожидал, несмотря на то что мой мир все равно разрушился. Это было прощальное оскорбление – намек, что убить меня было не сложнее, чем прихлопнуть муху.

Жидкий голубой металл сиял, как полная луна. Я не почувствовал, как он пронзил мою шею. Не почувствовал ничего.

Я хотел закричать, но у меня больше не было легких. Не было тела. Глаза выпучились, и я упал назад и на бок. В глазах потемнело. Рот наполнился кровью. Кто-то кричал – или кричало само мироздание? Я перестал катиться, неподвижными глазами уставившись на князя и свое обезглавленное тело, пошатывающееся, подкашивающееся, как башня древнего осажденного города.

Наступал конец света. Моего.

Столько крови. Кругом было столько крови.

Затем не осталось ничего, кроме тьмы.

Тьмы и глубокой, непроницаемой тишины.

Глава 74 Ревущая тьма

Мрак.

Мрак и ощущение, как будто я качаюсь на волнах океана.

Не было ничего. Я был ничем, пылинкой, затерянной в пустой вечности.

Я ничего не знал. Ни боли, ни воспоминаний – даже своего имени. Не было даже фрагментов, и то, чем я был, есть и буду, было спрятано, сокрыто в каком-то невидимом мне уголке Тьмы. Безымянный, бесформенный и развоплощенный, я дрейфовал, проплывая мимо невидимого и забытого. Где я был? Чем я был? Чем я стал?

Я не видел ни светлых врат, ни сияющего города, ни райских кущ, ни гор, увенчанных семью стенами. Но что-то было впереди, мимо незаметно, медленно, как тектонические плиты, двигались непонятные силуэты. Я был как будто одиноким планктоном, который всколыхнул проплывавший мимо кит.

Как еще это объяснить? Я был ничем. От меня, от Адриана Марло, ничего не осталось. Я ничего не чувствовал, ничего не мог сказать. Лишь смутно ощущал неокончательно потухший свет. Один огонек среди множества других, ласково принятый невидимым прибоем согласно некоему неведомому плану. Я умер? Или все было каким-то мимолетным свойством мозга? Может быть, я все еще лежал на берегу озера у ног врага? Кто знает, каково умирать – в самом деле умирать – и как долго это происходит?

«Адриан».

Мое имя. Было моим именем, так? Слово, произнесенное беззвучным, но громогласным голосом.

«Адриан».

У меня снова было имя. Память. Ветер, завывающий над волнорезом в Обители Дьявола. Гибсон, сидящий в кресле с высокой спинкой в клуатре. Я, дрожащий в сыром переулке Боросево, ревущий от голода. Боевой клич моих товарищей-мирмидонцев. Смех Кэт. Джинан подо мной и аромат жасмина. Валка, прильнувшая ко мне в холодной камере. Мое обезглавленное тело, пошатывающееся перед князем Аранатой. Последнее прикосновение озерной воды к моей окровавленной голове.

В безвоздушном пространстве подул ветер. Я терпел. Я был один в ревущей Тьме, окруженный ее волнами. В сознании вновь вспыхнуло воспоминание о береге, и я со стороны увидел, как моя голова летит на землю. В точности как было в посланном Тихими видении. Я проплыл мимо, проводил сцену взглядом; она как будто осталась на берегу реки, который я уже миновал.

Я понимал, что куда-то плыву. Где было это «куда-то», я не знал, но мне вдруг показалось, что я иду, карабкаюсь все выше, к какой-то вершине или к ядру, к сердцу Тьмы. Там была Истина. Ответ. Конец. Тьма во тьме и скрытый свет.

Свет в темноте.

Мне почудилось, что я ползу, сопротивляясь течению. Выше. Глубже. Вперед и вперед. Наконец я выбился из сил, потянулся правой рукой, которой не было, к какой-то сущности во мраке, пожелав, чтобы рука вернулась ко мне, пожелав обрести идентичность.