Революция и флот

Наивно было думать, что какие-либо меры могли совершенно изолировать такое большое количество людей от внешнего влияния. Конечно, из нелегальных источников к ним доходили все известия, но уже в сильно извращенном виде. Злоба и ненависть, возбуждаемые агитаторами, накапливались все больше и больше; положение обострялось с каждой минутой. Начальство же все еще не прозревало.

Вот тут-то и произошла трагедия. Когда у главарей революции в Кронштадте составилось впечатление, что положение восставших в Петрограде окрепло, а следовательно, они мало чем рискуют, ими было поднято восстание.

Ночью взбунтовавшиеся команды стали врываться в каюты офицеров с вопросом, признают ли они Временное правительство? Что могли отвечать офицеры на подобный вопрос? Если «никакого Временного правительства не знаю», – «враг народа», и, в лучшем случае, арест, а то – удар штыком… К чести офицеров, надо сказать, что, несмотря на всю трагичность своего положения, они давали отрицательные ответы.

Одновременно дикие, разъяренные банды матросов, солдат и черни, со зверскими лицами и жаждой крови, вооруженные чем попало, бросились по улицам города. Прежде всего выпустили арестантов, а потом, соединившись с ними, начали истребление ненавистного начальства.

Первой жертвой этой ненасытной злобы пал адмирал Р.Н. Вирен.

Когда толпа подошла к дому главного командира, адмирал Вирен, услышав шум и крик, сам открыл дверь, однако оставив ее на цепочке. Увидев матросов, он стремительно распахнул ее настежь и громко крикнул: «Что нужно?!» Матросы, еще так недавно трепетавшие при звуке его голоса, и теперь сразу притихли и растерялись. Только когда из задних рядов послышались единичные выкрики: «Тебя надо, кровопийца, вот кого нам надо», – толпа опять взволновалась, заревела и, бросившись на адмирала, стащила его полуодетым вниз и поволокла по улицам.

Матросы улюлюкали, подбегали к Вирену, плевали ему в лицо и с площадной бранью кричали: «А ну-ка покажи свой номер!..»

Толпа была одета в самые фантастические костюмы: кто – в вывернутых шерстью наружу полушубках, кто – в офицерских пальто, кто – с саблями, кто – в арестантских халатах, и так далее. Ночью, при свете факелов, это шествие имело очень жуткий вид, точно демоны справляли свой адский праздник. Мирные жители, завидев эту процессию, с ужасом шарахались в стороны.

Посреди этой толпы шел адмирал. Он был весь в крови. Искалеченный, еле передвигая ноги, то и дело падая, медленно двигался мученик навстречу лютой смерти. Из его груди не вырывалось ни одного стона, что приводило толпу в еще большее бешенство. Ее вой напоминал собой вой шакалов, чувствующих близкую добычу…

Когда-то, в дни Порт-Артура, в неравном бою с несколькими японскими крейсерами и миноносцами погибал миноносец «Страшный». Разбитый неприятельскими снарядами, он парил. Пар этот был предсмертным дыханием умирающего бойца… Японские корабли уже готовились было его захватить. В это время на выручку «Страшному» несся «Баян». На командном мостике стоял его командир, тогда еще капитан 1-го ранга Вирен. Впившись глазами вперед, он все время приказывал передать в машины, чтобы дали еще больший ход. Крейсер уже перешел пределы своей скорости и летел, рассекая волны, чтобы прикрыть «Страшного». Весь корпус его дрожал. Еще немного, и он опоясался бешеным огнем… Японские суда повернули, а «Баян», подлетев к месту недавнего побоища, застопорил машины. «Страшного» уже не было, он скрылся под волнами. Подобрав оставшихся людей, «Баян», при общем восторге, возвратился в Артур… Что, если бы теперь пред этой зверской толпой вдруг встали бы те матросы, которые были тогда спасены «Баяном»? Что сказали бы они убийцам адмирала Вирена? Сумели бы отстоять ему жизнь?..

Пожалуй, нет. Толпа уже была опьянена кровью; в ней проснулся многоликий зверь, который не отдает назад своей добычи.

Мукам Вирена приближался конец. Пресытившись терзанием жертвы, палачи окончательно добили ее на Якорной площади, а тело сбросили в овраг. Там оно лежало долгое время, так как его было запрещено хоронить.

На следующий день, рано утром, был арестован и начальник штаба порта контр-адмирал А.Г. Бутаков[16]. На просьбы близких уехать из Кронштадта он отвечал решительным отказом, сказав, что предпочитает смерть бегству. На двукратное предложение матросов признать новую власть адмирал, не задумываясь ни на одно мгновение, ответил: «Я присягал государю и ему никогда не изменю, не то что вы, негодяи!» После этого его приговорили к смерти и расстреляли у памятника адмиралу Макарову. Первый залп был неудачен, и у адмирала оказалась простреленной только фуражка. Тогда, еще раз подтвердив свою верность государю, адмирал спокойно приказал стрелять снова, но целиться уже как следует…

Очень зверски также был убит командир 1-го Балтийского флотского экипажа генерал-майор Н.В. Стронский, нелюбимый матросами за свою требовательность.