Революция.com: Основы протестной инженерии

Н. Сноу, интервьюируя специалиста REND К. Келлена, который выступил в роли переводчика книги Ж. Эллюля «Пропаганда» на английский язык, подчеркивает его слова, что американская пропаганда внутри страны наиболее спрятана [4]. То есть факт выпячен, а интерпретация, сквозь которую этот факт рассматривается, спрятана максимальным образом. Сам Ж. Эллюль считал, что пропаганда тем эффективнее, чем она незаметнее.

Символическое, виртуальное в этом плане должно быть спрятано в реальность, «упаковано» в ней. Нам представляется, что на Майдане действовали два противоположных механизма по порождению символизма – индуктивный и дедуктивный. Для изобличения зла строился индуктивный механизм, например, власть объявлялась криминальной, бандитской на основании факта осуждения Виктора Януковича или пропажи Георгия Гонгадзе для Леонида Кучмы. Прославление же добра шло по дедуктивной схеме, когда от символической картинки торжества добра строился переход к лидерам оппозиции как героям этого ментального представления.

Толпа также представляет собой инструментарий по управлению действительностью. Резкое увеличение разнообразия окружающей действительности, которое уже не в состоянии обрабатываться человеческим мозгом, приводит, как следствие, к резкому обеднению репертуара действий, поскольку реагирование становится исключительно черно-белым.

Рон Шехнер говорит, что в ритуализированных массовых акциях индивидуальное выражение «канализируется» в преувеличенные, ритмически скоординированные, повторяющиеся действия, а свободное выражение эмоций – в вариант агрессии в пользу спонсора: команды, корпорации, политика, религии, партии или государства [5].

Имеет место концентрация как по форме, так и по содержанию. Форма и содержание становятся едиными для всех. Тем самым резко увеличиваются его сила и значимость и, как следствие, увеличивается возможность заражения этими качествами других.

Организованное событие отличается тем, что в нем второстепенное и случайное отходит на задний план, а важное и символическое начинает подчеркиваться сознательно. Например, наличие оранжевого цвета в виде галстука, шарфа, рубашки, куртки и так далее из случайного компонента стало обязательным, создавая свой собственный символический код, который иногда повторяли парламентарии других стран.

Всякое событие оранжевой революции обладало очень серьезной символической значимостью. Например, когда с трибуны выступал офицер милиции, перешедший на сторону оппозиции, он был больше полка милиции по своей значимости.

Карнавал, который напоминала оранжевая революция, также характеризуется когнитивным взрывом, поскольку в нем меняются местами верхи и низы. Единственное отличие карнавала состоит во временном характере этого изменения. Завершение празднования возвращает все на свои места. С революцией обстоит иначе, поскольку она должна воспользоваться продуктами когнитивного взрыва. Поэтому модель переходов в этом случае выглядит следующим образом (см. рис. 57).

Рис. 57. Модель переходов

Последний компонент включает борьбу с «инакомыслием». Кстати, проявление этого в виде реализации спирали молчания Элизабет Ноэль-Нойман [6] стало главным достижением оранжевой революции, поскольку стало «неудобно» быть на противоположной стороне.

Революция представляет собой определенное вхождение в зону турбулентности, где отменяются все правила, так что сходство с карнавалом в этом плане является чисто внешним, ведь карнавал отменяет правила «понарошке», здесь же они отменяются в действительности. Эдвард Бернейс в свое время определял пропаганду как инструментарий по созданию и изменению событий для влияния на отношение публики [7]. То есть речь идет вовсе не об информационной плоскости, а о работе в плоскости реальности, которая, как следствие, меняет когнитивную составляющую. То есть пропаганда, по Бернейсу, это нечто иное, чем то, к чему мы привыкли, это работа по точечной трансформации физической реальности (см. рис. 58).

Рис. 58. Точечная трансформация физической реальности

Революция в этом плане должна создавать в первую очередь события, а не интерпретации. Возьмем важную задачу создания ощущения слабости режима. Мы говорим о важности этой цели, поскольку она стимулирует выход народных масс. Эту слабость следовало продемонстрировать рядом действий. Ее доказывала блокировка зданий, ассоциирующихся с властью, недопуск на рабочие места главных властных игроков, нейтрализация действий органов правопорядка. Причем все это косвенные признаки, которые в сумме сложились в нужную картинку в головах участников и телезрителей.

Марат Гельман говорит о двух вариантах подхода к действительности [8]. С одной стороны, действительность анализируется с точки зрения имеющихся тенденций в плане экстраполяции настоящего в будущее, с другой – ситуацию можно изменять, совершать некоторые сюжетные ходы. Это как раз и есть та трансформация физической реальности, о которой мы говорим.