Революtion!

«Но ведь должны же люди учиться на собственных ошибках!» – наверняка воскликнет в этом месте читатель. Сколько написано правдивых книг об ужасающих последствиях революционных переворотов, сколько умных предостережений сделано. Однако люди, за редчайшим исключением, не способны учиться на чужих ошибках, а только на собственных. Впрочем, большинство не учится даже на собственных.

Не будем их за это упрекать, ведь мы в данном случае сталкиваемся еще с одним когнитивным искажением – «эффектом третьего лица». Проще говоря, люди пребывают в странной и безоблачной уверенности, что все предостережения и тому подобное относится к кому угодно, но только не к ним самим, что их как раз минует чаша сия. И это массовое заблуждение свойственно даже развитым интеллектам.

Поэтому человечество наступает на одни и те же грабли, а люди, несмотря на все и всяческие предостережения, будут совершать одни и те же поступки с одними и теми же последствиями.

Это я веду к тому, что бессмысленно и безнадежно пугать последствиями революции, если она началась. Ее участники будут пребывать в защищающей их от любой критики наивной уверенности, что конкретно их революция выламывается из общего исторического ряда, что конкретно они не допустят ошибок, сделанных предшествующими революционерами. И – а в нашем случае это главное – что конкретно эта революция сделает общество справедливым и гуманным.

Нет нужды объяснять, что понимание «справедливости» – этого ключевого концепта всякой революционной идеологии – контекстуально. Оно варьируется и наполняется содержанием в зависимости от эпохи, страны и социальной группы. Буквально по русской поговорке, для кого-то подлежащая исправлению несправедливость – это жидкие щи, а для кого-то – мелкий жемчуг.

Вместе с тем конкретно-историческое наполнение революционной идеологии не имеет особого значения. Здесь принципиально важно другое – способна идеология мобилизовать, то есть вывести людей на улицу, или же нет. Причем мобилизовать с целью кардинального изменения статус-кво, что может пониматься в диапазоне от учреждения нового социального порядка до утверждения нового политического режима.

В этом смысле всякая революционная идеология утопична, понимая в данном случае утопию по Карлу Мангейму: как трансцендентную по отношению к реальности ориентацию, взрывающую существующий порядок. Можно утверждать, что общим мотором революционных идеологий выступает утопия справедливости и освобождения.

Классические классовые революции, наподобие Великой французской и русской 1917 г., провозглашали освобождение народа/общества от социального гнета и направляли свое острие против режимов и отождествлявшихся со «старым порядком» классов. Более того, правящие классы вообще выносились за пределы народа/общества как враждебные, паразитические и даже подлежащие уничтожению.

Долгое время революционные утопии/идеологии, претендуя на широкую мобилизацию, содержали в то же время важный исключающий элемент – культурно чуждые и социально враждебные группы. Однако в ходе антиколониальных и национально-освободительных революций середины – второй половины XX века стало понятно, что интегрирующий потенциал революционной идеологии способен объединять все без исключения слои общества под общим знаменем.

В конце XX в. и в начале XXI в. эта способность революции «стать всем для всех» неоднократно демонстрировалась. В единых рядах протестантов нередко выступали антагонистические культурные и политико-идеологические группы. Как, например, во время «арабской весны», объединившей прозападную молодежь и исламских радикалов из «Братьев-мусульман» и аналогичных организаций.

Имидж – все! Идеология – ничто!

По большому счету, в революциях последнего времени вообще отсутствовали идеологии – по крайней мере в том виде, в каком мы знаем их из учебников политической науки. Идеология как систематизированный, внутренне непротиворечивый и последовательно логический взгляд на мир, политику, общество и социально-экономические отношения в наше время остается уделом ученых или доктринеров, пытающихся навязать политизированной части общества собственное схоластическое видение.

В современном мире на смену идеологии пришли имиджи – яркие визуальные и музыкальные образы, символы и выстроенные вокруг них медийные истории, формирующие отношение к реальности и стимулирующие определенные действия. Имиджи не хуже и не лучше идеологий. Их тоже можно назвать идеологией. Но идеологией телевизионной эпохи.

Если классические идеологические системы зиждились на текстах и апеллировали к логике, к рацио, к интересам, то имиджи основываются на образах и впечатлениях и взывают к эмоциям. Но именно поэтому имиджи более эффективны, чем идеология: они не требуют интеллектуального напряжения для своего усвоения (и вообще не требуют напряжения), они откровенно и прямо бьют на эмоции – в отличие от идеологии, пробивающейся к человеческим эмоциям через тысячи и десятки тысяч опосредующих слов.