Ревность

Я никогда не отличалась мудростью на уроках. Все постоянно изменялись.

Если бы рот Бофорта смог сморщиться еще больше, то он бы выглядел, как в рекламе горького пива.

— Нет, миледи. Потому что то, что позволяло королю вампиров — и поэтому остальным вампирам — разгуливать в течение дня — это регулярное ритуальное переливание крови светочи. Это, кстати, то, что делает светочей очень важными как для них, так и для нас, — гримаса переросла в безрадостную усмешку, ту, что демонстрировала его очень белые зубы, поскольку он стал трансформироваться. Клыки всегда выглядят по-другому, когда они удлиняются. Более толстые, более искривленные. — Светочи встречались все реже и реже, по причинам, которые мы сейчас выясняем, — он наконец отвернулся от меня, и его глаза просматривали класс. — Суд разогнали в течение четырех столетий после убийства короля. Человечество развивалось, и бледная копия оригинального Суда осела в Греции, с тех пор как Египет и, как следствие, империя хеттов

[22]

доказали... свою бесполезность. Хотя, к сожалению, Скарабус и его последователи могли тренировать много дампиров; потерь было много, и у вампира была власть до того момента, как был принят договор с оборотнями, — он глянул на часы, которые висели над дверью. — Думаю, на сегодня достаточно лекций. Откройте свои книги на странице 285, пожалуйста, и...

Я отыскала свою книгу, но рев в ушах заглушил большую часть того, что он сказал дальше. К настоящему моменту отметки на моем запястье, в основном, зажили. Они были лишь двумя невинными маленькими синяками, прямо там, где бился пульс. Отметки от зубов Кристофа.

«Я не взял. Я только одолжил. Помни это».

Он мог убить меня. Я помнила разрыв, неистовство, ужасное ощущение, как будто нечто большее, чем кровь вытекало из меня. И это было только три длинных, адских глотка. А после этого он вызвал туман, чтобы оградить нас и выследить вампиров, преследующих нас и...

— Миледи? — это был голос Бофорта. — Будьте так добры, прочитайте нам первый абзац на странице 285.

— Да, — я перевернула еще две страницы. — Конечно. Конечно. Двести восемьдесят пять.

Мои глаза блуждали, и что-то застряло в горле. Я просмотрела три абзаца, в которых говорилось что-то о миграции вампира в течение Пелопоннесской войны, и не обращала внимания на остальную часть класса. Я просто опустила голову и глядела на страницы, мое зрение было размытым. Мне попадет за это на тестах на следующей недели, но Господи!

Вспоминать кого-то, кто пил твою кровь — и душу — не было приятно.

Что было бы, если бы это случилось до смерти?

Я всегда чувствовала себя некомфортно, когда думала об этом, и к тому времени, как класс был переполнен, мне хотелось к черту убраться оттуда. Поэтому, для меня было сюрпризом увидеть, как парень в рубашке повернулся и прислонился к дивану.

— Эй.

Книга застряла на полпути к сумке. Я схватила толстовку и надела её.

— Да?

Мой голос не звучал приветливо. Ну и что?

— Ты, гм, не хочешь выпить кофе?

Что? Я уставилась на него, как будто он говорил на иностранном языке, в комнате было шумно, так как все готовились уходить. Затем я поняла, о чем он меня спрашивал.

Наконец слова дошли до меня.

— Наверно.

Почему ты сказала это, Дрю? Как будто у тебя есть время на кофе. Но черт, это был первый раз, когда кто-то сказал мне что-то не по нужде. И да, я была новой девушкой. Всегда будь осторожна с первым заговорившим с тобой парнем — это правило для новых девушек. Наверное, я увидела его во сне.

Но в прошлый раз все было прекрасно, с Грейвсом. Или не настолько прекрасно, учитывая то, что он меня поцеловал однажды, а потом решил, что не хочет идти дальше. А этот парень выглядел полным надежды, и его голубые глаза были теплыми и застенчивыми.

— То есть, конечно, — мой язык не подчинялся мозгу. — Когда?

Он выглядел удивленным, но хорошо скрыл это.

— Эм. Эээ. Ну, а когда ты свободна?

Леон издал сдавленный шум позади меня. Я проигнорировала его.

— В основном в выходные. Кроме субботы, я, эм, занята. Так, воскресенье? Около часа или типа того? Мы можем встретиться в кафе.

Отлично строишь из себя недотрогу, Дрю.

Он выглядел так, будто я подарила ему рождество.

— Да, — он положил руку на спинку дивана. — Я Зик.

Я слегка сжала его теплые пальцы. Некоторые парни пожимают руки, когда хотят показать свою мужественность, но он не относился к ним. Прикосновение не предназначалось для того, чтобы что-то показать мне.

— Дрю.

— Я знаю, — он бросил мне усмешку, отпустил руку, сгреб свои учебники и вышел за дверь. Я была бы оскорблена, если бы он не покраснел, что было отчасти мило.

— Теперь, — сказал Леон воздуху над моей головой, — лед официально раскололся.

Я закатила глаза, потащилась к двери, ничего ему не сказала. Иногда, если его просто игнорировать (когда он становился насмешливым), то он замолкал.

Сегодня не был один из тех дней.

— Полагаю, ты бы не хотела выпить кофе с любым из нас, — он разговаривал с воздухом над моей головой, скрестив руки.

О, Господи. Я с трудом удержала руку внизу. Я все чаще играла с маминым медальоном.