Ревность

Мне кажется, было бы любопытно посмотреть на единственного парня в полной школе девочек. Просто я знаю каково это, будучи единственной девушкой в школе парней. Потому что все смотрели на меня. После практики «невидимости, как вида искусства» в школьных коридорах всей США, это было новым и нежеланным.

Старинные металлические шкафчики стояли между классных дверей, и звуки хлопающих дверцей и топота ног, так же как посвистывание, не проникали в пузырь шепотков вокруг меня. Я опустила голову, как обычно, и позволила своим волосам скрыть меня. Дибс тащился слева от меня, а Грейвс поднял подбородок вверх, внезапно шагнул так, что его серьга раскачалась. Он, казалось, не обращал внимания на перешептывания и взгляды.

Вероятно, ему изрядно доставалось как парню-готу в Дакоте. Разумеется, у него было красивое лицо, которое можно было всем показать. Иногда он даже протягивал мне руку и брал за руку так, что наши пальцы переплетались. Я одновременно была и благодарна за эти прикосновения, и смущена.

Но не сегодня. Сегодня я собиралась пойти одна.

Я сделала еще один глоток кофе, вдохнула в неподходящее время, и он разбрызгался почти по всему полу. Снова все взгляды обратились ко мне, отчего мне стало неловко.

— Ты в порядке? — Грейвс казался встревоженным.

— Я сделала всё своё домашнее задание, — мой нос ужалило из-за кофе. Я уставилась на свои тряпичные кроссовки. Один шаг, второй шаг, третий шаг. Леон разогнал всех спереди, так что я могла не волноваться о том, что врежусь в кого-нибудь. — Я думаю...

Я действительно думаю, что он сможет превратиться в человека, я чуть было не сказала это вслух, но вовремя закрыла рот. Это была не та тема, о которой можно было говорить в коридоре. Тем более, все, что я сказала бы, могло облететь и прокатиться большой волной по тихому пруду.

Каждую ночь Пепел боролся с собой, ломая кости, чтобы измениться. И каждую ночь я думала, что он действительно способен на это. Бенжамин сказал, что это могло бы произойти. Грейвс ничего не сказал, а Дибс не хотел даже находится рядом с коридором, где находилась комната Пепла. Его лицо превращалось в интересный оттенок белого всякий раз, когда Пепел был упомянут.

Я почти врезалась в Леона, когда он остановился.

— Последняя остановка, Гранд Централ

[19]

, все вон, — он сказал это со своей кривой улыбкой. Под солнечными лучами его волосы мышиного цвета приобретали цвет золота, каштана, пепельного блонда и выглядели прекрасно, а не ужасно. У него было красивой лицо с резкими чертами, и я всё ещё пыталась выяснить, как он мог становиться незаметным. Это не выглядело естественным.

— Увидимся за ланчем, — Грэйвс сделал ещё одну затяжку. — Мы позанимаемся биологией вместе. Будет забавно.

Я закатила глаза:

— Держу пари, что так и будет. Пока, парни. Спасибо.

— Чао, Дрю, детка. Не забудь: в воскресенье у нас пробежка в парке. Грэйвс принесет тебя, — Спиннинг помахал рукой, хлопая Дибса по плечам. — Вперед, парень. Пошли в Красное Крыло.

— Не забуду, — уже в третий раз он мне напоминал. Но он ушел. Направлялся в крыло, где обучались оборотни. Коридор быстро пустел, многие парни поглядывали на меня. Я ждала.

Грэйвс бросил мне взгляд из-под пылающих зеленых глаз. Очевидно, удовлетворенный, он наклонился и прижался губами к моей щеке. Быстрый, мягкий поцелуй, затем он выпрямился, развернулся и очень быстро ушел.

И так было каждый день. В качестве публичного проявления любви, это было самое бо́льшее, о чем можно было желать. Может, он медленно проявлял чувства из-за всего происходящего или, может, он просто... Я не знаю.

Леон издал сдавленный звук. Дверь скрипнула немного, когда он откинулся, открывая ее, и взглянул внутрь. Он махнул мне худой, вялой рукой.

— После вас, миледи.

О, Боже, я бы хотела, чтобы он больше не называл меня так. Но я только поправила сумку на плече и прошла мимо него. Было тяжело разыгрывать удовлетворяющее раздражение, учитывая, что я обувала кроссовки, но я пыталась.

Так как я опаздывала на несколько минут, все уже были там. Даже учитель Бофорт, высокий, стройный, в позднем расцвете дампир, в выцветшем голубом вельветовом пиджаке и полосатых хипстерских брюках.

Те дампиры, которые позднее обретают полную силу, выглядят так, будто они застряли в двадцати годах, а не в подростковом возрасте. У них также было что-то... я не могу вполне объяснить это. Тень вокруг глаз, или время от времени быстрое стряхивание беспокойным движением, как будто они страдают от боли. Огаст делал также. В это же время я подумала, что он был странным. У большинства охотников-людей случались нервные тики, как у Хуан-Рауля де ла Хойя-Смит — еще один старый друг отца. Он охотился на чупакабру и другую фигню ближе к Тихуане. Он также плевал на пол каждый раз, когда кто-то говорил про неудачу, и его представление об удачи... странное.

Кольцо вокруг Луны? Неудача. Шляпа на кровати? Ещё большая неудача. Проснулся и увидел белку? Удача. Канадские гуси? Удача. Но чайки? Неудача. Он называл их «крысами с крыльями». Но он любил голубей. Попробуй разобрать, что к чему!