Ревность

Этот малыш был очарователен. На первый взгляд трудно отличить одного золотистого эльфа от другого. Самцы и самки имеют одинаковую окраску – медные гривы и спины, белые мордочки, золотистые лапы и животы. Но рано или поздно из общей массы выделяется существо с яркой индивидуальностью. Тика была такой. Ее окутывала аура утонченности. Конечно, это странный способ описывать животное, но уже ребенком Тика держалась на расстоянии от мира, она относилась к нему с холодным безразличием. Свой стиль поведения был и у этого новорожденного. Но не сдержанный, как у его матери. Нет, он был клоун; все три с половиной дюйма его тела дурачились, дергая за майку Шон, пробегая по ее голой ноге, чтобы примоститься на коленке. Оттуда он наблюдал за ней, сверкая черными глазками и издавая странные звуки. Она смеялась над его маленьким беззубым ртом – он весь состоял из плоского розового язычка – и над слабыми повизгиваниями, которые он из него извлекал. Она знала, что не должна слишком активно контактировать с ним, но он был неотразим. Это была вечная проблема с детенышами, выкормленными с рук. Слишком легко привязаться к ним. Для них же слишком просто впасть в зависимость от людей в смысле питания и даже чувств. И тогда конечный замысел программы разведения этих обезьянок, состоявший в том, чтобы вернуть эльфов к дикому и самодостаточному образу жизни, разлетался в прах. В дверях появился Ивен.

– Кто эти? – спросил он с надеждой в голосе.

– Должна тебя разочаровать.

Он вытащил близнеца Б из инкубатора, приподнял его гладкий хвост и поморщился.

– Тот тоже самец? – Он показал на обезьянку, сидевшую на колене у Шон. Она кивнула.

– Может быть, что-то не так с водой? – спросил он. – Вещество, убивающее Х-хромосомы?

Она посмотрела на Ивена снизу вверх. На нем были джинсы и коричневая рубашка. В лице какая-то напряженность, губы плотно сжаты. Ей захотелось, чтобы он улыбнулся.

Это делает поездку в Даку тем более необходимой, не так ли?

– Так ты едешь?

Шон решила, что поедет, если он согласится на ряд условий.

– Мы не заезжаем в Икитос. – Она передала ему второй шприц.

Он сидел на стуле рядом с ее креслом-качалкой.

– Хорошо, – сказал он, выдавливая капельку смеси на кончик шприца.

– Мы устанавливаем абсолютно твердый срок поездки – две недели – независимо от того, выполним ли мы к этому времени всю программу.

Ивен закусил губу.

– Ты имеешь в виду – две недели в поле? Не считая дороги туда и обратно?

Она кивнула, хотя это было не то, что она имела в виду. Но он прав. Она забыла, как трудно даются в джунглях любые передвижения.

– И мы договариваемся, чтобы нам дали разрешение на отлов большого количества игрунок. Четыре самки дополнительно к паре детородного возраста. Все четыре подросткового возраста. Их легче ловить, и это позволит нам не разбивать уже сложившиеся пары.

– Ты чудо, – сказал он, и напряжение исчезло из его голоса впервые за это утро.

Но это были еще не все условия.

– И мы используем подсадную обезьянку. Его глаза округлились.

– Ну, это уже каприз. С ней одна морока.

– А не морока таскать с собой фрукты для приманки? Предлагаю компромисс. Мы используем оба способа и сравним результаты.

– Ты умеешь торговаться, – засмеялся Ивен. Близнец А соскользнул с колен Шон и обосновался в складках ее шорт защитного цвета. Она позволила ему теребить ее пальцы.

– Нам ведь понадобится гид?

Ивен был в Перу три года назад, но тогда он посетил только район Месеты. Района Даку он не знал совсем.

– Есть женщина-перуанка, которая уже проводила несколько экспедиций в труднодоступные районы Амазонки, – сказал он. – Тэсс Киршер. Профессор ботаники в Сан-Франциско. Говорят, отличный гид.

– Киршер? Перуанка?

– Я думаю, это немецкая транскрипция ее настоящего имени. – Он снова поднес шприц к губам близнеца Б. – Давай, малыш, – уговаривал он обезьянку. – Хороший парнишка… Она провела в Перу детство, потом жила в Калифорнии, но, кажется, часто бывала на родине.

Шон понравилась мысль о гиде-женщине. Это придавало поездке более мягкий, безопасный оттенок.

Ивен отложил шприц и поднес близнеца Б к самому лицу, чтобы получше его рассмотреть.

– Пора дать этим шалунам имена, – сказал он. – Какая там буква на подходе?

– Р. Мой близнец явно Ряженый.

Ивен изучал эльфа, сидевшего на его ладони. – Ромео, – сказал он. – Будет бабником.

Когда они только начинали работать с эльфами, Шон предложила называть их именами собственных родственников, двигаясь по направлению к корням своего генеалогического древа. Это была бестактность. Если бы она подумала хоть секунду, прежде чем это предложить, то никогда не сказала бы такого. Для Ивена это была открытая рана.