Ревность

— Позвала тебя? — Миссис Филдинг непонимающе подняла глаза. — Тебе незачем ждать, пока тебя позовут, Розамунда, и ты это прекрасно знаешь, дорогая; я всегда рада тебя видеть. Очень рада, что ты приехала, и особенно рада — что сегодня, потому что теперь Джесси успокоится. Во всяком случае, я на это надеюсь. Последнее время она что-то о тебе тревожится, ума не приложу отчего. Вбила в голову, что у тебя какие-то неприятности, несчастье — не знаю. Мне иногда кажется, Джесси начинает чудить, но я, конечно, молчу, не хочу ее огорчать. Словом, она волнуется, интересуется, все ли у тебя в порядке, несет всякую чушь. Все ведь хорошо, дорогая? — Она бросила на Розамунду быстрый, проницательный взгляд и снова зашуршала бумагами. — Ты бы, конечно, со мной поделилась, если что, правда? Не то чтобы от меня была какая-то польза, в старости становишься эгоистичной, но я всегда на твоей стороне.

Услышать такие слова из уст не склонной к сантиментам женщины было необыкновенно трогательно. На Розамунду снизошло успокоение.

— Я знаю, мама, — признательно сказала она. — Но все действительно хорошо. Никаких особых неприятностей. Просто мы переживали из-за Линди…

— И только-то! — Миссис Филдинг с облегчением вздохнула. — Ну, тогда все в порядке. А Линди, несомненно, скоро вернется. Такая милая девушка, и тем более что у нее есть куда возвращаться, хотя жаль, отчасти, что она никогда не была замужем. Впрочем, ей лучше знать, а замужество означает конец свободы для женщины, в наши дни тоже, и ничего тут не поделаешь. Как ты знаешь, Розамунда, я обожала отца Джефри, никто не пролил больше слез, чем я, когда он скончался, и все же я бы не хотела вновь оказаться замужем, ни за какие коврижки. Ну что же, дорогая, взгляни-ка на эту страницу — вот с этого места. А затем есть еще пара абзацев из предисловия, которые я могла бы привести в порядок, пока ты здесь…

Присутствие Розамунды и ее мастерство машинистки оказали самое благотворное воздействие, и в результате пара абзацев превратилась в несколько полноценных страниц ин-кварто. Они трудились, не прерываясь, до часу, когда негромкий звон гонга церемонно призвал их отведать телячьих котлеток с картофельным пюре и брюссельской капустой, за которыми последовал бисквитный пудинг с патокой. Как многие женщины ее поколения, миссис Филдинг навсегда сохранила горячую детскую любовь ко всякого рода пудингам; в данной конкретной обстановке они пришлись по вкусу и Розамунде.

После обеда они вернулись к работе и так увлеклись, что не заметили, как начали сгущаться ранние зимние сумерки. Джесси вкатила в комнату позвякивающий столик, задернула шторы и разожгла в камине дрова, от которых в трубу полетели искры. Стало тепло и уютно.

На секунду Розамунда вспомнила, что для нее эта надежная, милая сердцу, уютная комната — лишь временное пристанище. Скоро, очень скоро ей придется выйти в спускающийся туман и сырость, от которых сейчас их ловко отгородили мягко прошуршавшие шторы. Ну и ладно. Еще есть часа два, так надо насладиться по полной программе покоем и защитой этого маленького рая.

После чая Розамунда, как водится, заглянула на кухню, к Джесси, уселась за стол и приготовилась слушать традиционные рассказы про племянниц Джесси. Все как всегда — ворчит плита, на прибранной кухне чисто и тепло, освободившаяся от дел Джесси вкушает покой.

И все же что-то не так. Первые подозрения возникли у Розамунды, когда оказалось, что Джесси — впервые за все времена — нечего рассказать об австралийских племянницах. Розамунда пробовала и так и этак, спрашивала то про одну, то про другую… про ту, у которой муж работает в вечернюю смену… про ту, у которой сын-отличник, всегда впереди всего класса… про ту, которой должны были делать рентген, чтобы выяснить, не двойня ли у нее, но и это не вызвало ответного интереса. В чем дело? Джесси больна?

— Вам нездоровится, мисс Розамунда? — к великому удивлению Розамунды, вдруг выпалила Джесси. И сразу, испугавшись собственной бесцеремонности, бросилась извиняться: — Вы уж простите мою вольность, но вид у вас негодящий, совсем негодящий. Квелый у вас вид.

Она все о том же, с чего бы это? Пусть так оно и есть, зачем без конца твердить одно и то же? От участия старой служанки Розамунда пришла в сильнейшее раздражение… и вдруг до нее дошло, что никакое это не раздражение, а страх. Что, собственно, Джесси подразумевает под туманными околичностями «неважно» и «квелый»? Что у Розамунды действительно болезненный вид? Или она хочет сказать… она почувствовала?..

— Я здорова, Джесси… У тебя новая фотография со свадьбы Квини? — Под предлогом, будто хочет поближе рассмотреть фотографию, Розамунда встала и украдкой принялась изучать себя в зеркале, которое стояло на той же полке, что и снимок.