Ревность

Все снова засмеялись. Это Линди рассмешила их своим остроумием; и за Линди осталось последнее слово в их споре — просто потому, что она правильно сосчитала эти проклятые числа. Кстати, так ли уж правильно? Розамунда все еще пыталась в уме помножить полтора на триста шестьдесят пять и на шестнадцать, когда услышала, как Линди вскользь заметила:

— И конечно, когда в семье только один ребенок, ситуация еще обостряется… Нед ведь у них один? — Она вставила вопрос быстро и с абсолютно невинным видом, как бы желая показать — правда, с некоторым запозданием, — будто совсем забыла, что у Джефри и Розамунды один сын.

— Нет, не один! — объявила Розамунда, торжествуя, словно отыграла очко. — У них еще есть дочка, ей почти пятнадцать. Но мы не часто слышим о Саре, потому что с ней никаких проблем. Если не считать, что она сдвинулась на Т. С. Элиоте[2] и сама себе пишет письма от его имени. По-моему, такую малость и проблемой-то считать грех.

Джефри было захохотал, но тут же и осекся, поскольку Линди хотя и улыбалась, но в ее улыбке ощущалось некоторое замешательство, будто Розамунда сморозила какую-то глупость.

— Да, понимаю, это выглядит забавно, — терпеливо начала Линди. Слишком уж терпеливо, как показалось Розамунде. — То есть с точки зрения чужого человека. Но знаешь, эти девичьи увлечения, если присмотреться повнимательней, вовсе не так забавны. Уж я-то знаю, сама младшую сестру растила. И с годами, если вовремя не проходит, это становится совсем не веселым.

И все. Никаких объяснений. И никакой возможности задать вопрос. Внезапно Розамунду охватило бешенство: теперь за сестрой Линди вечно будет тянуться незримый след туманного намека на некую ненормальность. Но прежде чем ее лицо исказилось гневом, прежде чем милую, неревнивую улыбку сменило совсем иное выражение, вышла заминка. Именно в это мгновение хлопнула входная дверь, да так, что стены задрожали и на полках зазвенела посуда. Все вздрогнули. Затем последовал стук двух велосипедов, прыгающих по ступенькам, со скрипом грохнули ворота и в доме вновь воцарилась тишина.

— Это наши десять тысяч фунтов отправились погулять, — весело сообщил Джефри. — Наши две тысячи тихих выходных. Наши…

— И надеюсь, Волкер с ними! — вставила овладевшая собой Розамунда. — Это был такой ужас сегодня утром, ты не представляешь, Линди!.. — И она — очень смешно, как ей самой показалось, — принялась описывать давешнюю встречу на кухне с Волкером.

К концу истории Линди хохотала вместе с Джефри.

— Рози! С тобой просто умора! — заявила Линди. — Правда, Джеф?

Комплимент должен был бы обезоружить Розамунду, однако именно в этот момент до нее дошло, почему ей так ненавистна привычка Линди сокращать их имена. Потому что этим Линди давала понять, что с каждым из них она в более близких отношениях, чем они друг с другом. Как высокопарно и отстраненно прозвучало бы сейчас «Джефри», вставь Розамунда имя мужа в свою следующую реплику, — чего она, разумеется, делать не собиралась. Да и не смогла бы, потому что Линди продолжала:

— Отличная история, Рози, ей-богу. Но если задуматься — парень совершенно не умеет себя вести! Вероятно, его мать свято верит в психологию ребенка — в то, что детей нельзя разочаровывать и все такое?

— Понятия не имею, — довольно резко ответила Розамунда. — Со стороны кажется, что подобные штуки играют колоссальную роль в воспитании детей, а на самом деле — ничего подобного. Люди, у которых никогда не было детей, вечно рассуждают о том, что, если оставить в стороне детскую психологию, у тебя не будет абсолютно никаких проблем с дисциплиной. Все гораздо сложнее. Во всяком случае, большинство нынешних гадких подростков, которым сейчас по пятнадцать-шестнадцать лет, в свое время хорошо воспитывались, в твоем понимании. Своими глазами видела, как эти мерзавцы вылупляются из очаровательных, примерных мальчиков. Питер, например, в семь лет был просто ангелочком: разносил гостям пирожные за чаем, в автобусах уступал место пожилым женщинам. И все в том же духе.

Линди смотрела на нее с недоверием. И что самое страшное, Джефри тоже. Неужели память сыграла с ней злую шутку? Говорят, у матерей такое бывает… Или?..

— Да, точно, чем они становятся старше, тем труднее с ними управляться, — говорила Линди. — Этого я не отрицаю. Но это только подтверждает мои слова: как раз в то время, когда отец может и должен оказывать серьезнейшее влияние в смысле дисциплины и прочего, именно в это время мать начинает отсекать его от сына. Возводить барьеры. И до парня ему уже не добраться ни с дисциплиной, ни с чем.

Джефри сидел как-то нехорошо задумавшись. Розамунда судорожно соображала, что бы такое — доброе, вежливое, веселое — сказать в ответ, чтобы заткнуть Линди за пояс. Однако единственное, что пришло на ум, это завести разговор на в общем-то малоинтересную тему, но зато такую, которая хотя бы на некоторое время собьет с прицела точно наведенные прозрения Линди.

— Так мы будем звонить твоей матери или нет? Предупредить, что приедем сегодня? — во второй раз спросила она Джефри.