Ревизор: возвращение в СССР

В палате стояла тишина. Похоже Митрич и Иван до обеда дрыхли. Митрич так и лежал с полуоткрытыми глазами, а Иван медленно поднялся с койки и побрел по коридору в сортир.

Я с нетерпением ждал обеда, плюшки, кефир и варенье оставил на вечер.

Не успел Иван вернуться, а к нам в палату буфетчица уже закатила свою тележку. Раздала нам по миске овощного супчика, миске пшенной каши с подливкой и кусочком вареной курицы на костях. Из напитков сегодня был розовый кисель с пенкой. Жрать хотелось очень. Поэтому я сильно не капризничал и всё быстро смолотил, пока совсем не остыло. Аппетит все эти дни был отменный. Даже пугал меня немного. Мне был даже не особо важен вкус и внешний вид еды. Просто ощущал постоянную потребность в «топливе».

Улегшись поудобнее на своей койке, я блаженно расслабился. Думал, засну моментом. Но не тут-то было. Не успел я отключиться, как в палату вбежала жена Митрича. Возбужденная, радостная. Кудахчет, что-то ему показывает.

— Твою дивизию! — воскликнул обрадованно дед. — Братцы! Очередь подошла на Москвич! Мне домой срочно надо.

И он поковылял прочь из палаты. Жена суетливо засеменила за ним.

— Очередь на Москвич? — не понял я и вопросительно взглянул на Ивана.

— Машину он дождался, — с завистью объяснил Иван. — Деньги надо срочно внести и машину выкупить.

А, блин! Все время забываю, куда попал. Батя же тоже семь лет стоял на «Жигуль», а потом сестре отдал купить — у нас тогда денег скопить не получилось. По семейным планам он продолжил бы кататься на «Запорожце» — по грибам и ягодам самая нужная машинка, проходимость прекрасная, а я бы форсил на новой, более крутой тачке в городе. Но пошла сложная полоса по болезням в семье, и деньги скопить не получилось. Вызвали телеграммой предельно счастливую сестру отца, она в торговле работала и тут же нашла деньги. Так и укатила тогда наша потенциально новая тачка в Тамбов. А жаль — я на нее тогда планы серьезные строил.

Вернулась жена Митрича и начала собирать его вещи. Вскоре появился и сам дед.

— Митрич, сколько ждал-то? — спросил его Иван.

— Девять лет, — ответил счастливый Митрич, переодеваясь в свою одежду, которую принес откуда-то.

— Поздравляю, — запоздало опомнился Иван.

— Я тоже, — присоединился я.

— Спасибо, сынки! — дед пожал нам каждому руку.

Девять лет ждать Москвич. Это сильно. Надо поскорее разобраться в давно уже забытых местных нюансах приобретения четырехколесного друга. Без него мне уже сейчас непривычно — мой-то стаж ого-го!

— Надо пораньше в очередь встать, — начал рассуждать я. — Лет через десять она подойдёт, я уже и деньги скоплю.

— Кто ж тебя поставит в очередь? — с усмешкой спросил Иван. — Это ж надо заслуженным работником сначала стать, соцсоревнование выиграть. А лучше членом партии стать. Так надежнее будет. И в профсоюзную очередь встать, и в партийный список.

— Я вообще сейчас ничего не понял, — запутался я, пытаясь припомнить, как оно дело обстояло. Отец был инженером на заводе, а я в цеху простым слесарем-сборщиком работал, пока в универ не поступил. Так что, получается, меня бы тогда и не поставили бы на очередь, хотя я и не пытался стать, я на отцовскую очередь на «Жигуль» надеялся. — Это что, есть разные очереди?

— Конечно. Когда что-то распределяется, то часть отдают в министерства, часть в профсоюзы, часть в обкомы и горкомы. Сначала обеспечивается народное хозяйство и военные, а потом только частники.

— Как всё сложно.

— Есть еще комиссионки. Но там дорого.

— В смысле, дорого? Б/У-шная машина дороже новой?

— Какая? Б/У-шная? — теперь уже Иван не понял меня.

— Б/У — это бывшая в употреблении. Ну, как это?.. — не мог вспомнить я советский синоним. — Подержанная! Во.

— А, понял. Конечно, в комиссионке дороже.

— Почему?

— С рук всегда дороже, чем в магазине.

— Да, почему? — упирался я. — У нового товара и износ нулевой, и товарные свойства выше.

— У нового товара есть один очень, очень большой минус, — задумчиво проговорил Иван.

— Какой? — насторожился я.

— Его нет, — усмехнувшись, ответил мне Иван. — Дефицит. — Развел он руками, улыбаясь.

Тут аргументы у меня закончились. Такой козырь крыть мне было нечем.

Дефицит — это серьёзно.

Я вспомнил очереди за элементарными продуктами в магазинах.

Вспомнил, как люди дрались в универсаме за варёную колбасу или сыр, когда тележку взвешенного товара выкатывали из подсобки в торговый зал. Или это уже в восьмидесятых было? Тьфу ты, столько всего произошло за десятилетия, что и забыл уже, что и когда случилось. Надо бы посидеть, повспоминать, хронологию какую набросать хоть примерно, чтобы не спалиться.

Вспомнил вдруг, как мама однажды послала меня десятилетнего в магазин за какой-то ерундой, не помню, за чем именно. Дала трёшник. Ерунды не было и я купил на трёшник шоколадных конфет, как сейчас помню, по четыре рубля семьдесят пять копеек за килограмм.

Как меня мать ругала! Отобрала конфеты, пошла в магазин их сдавать. И сдала, переругавшись там со всеми. И с продавщицей, и с очередью.