Ревизор: возвращение в СССР 29

Вышла Никифоровна и загнала нас в дом, пока не простудились. Продолжили обсуждение будущего строительства уже за столом. Эльвира и Никифоровна живо заинтересовались моим предложением. Немножко, конечно, поломались, когда я сказал, что оплачу все, включая работы, но уж больно им хотелось собственную большую и уютную баню завести. Так что неудобный денежный вопрос закрыли, сказав, что будут мне деньги потихоньку с пенсий отдавать. Я усмехнулся, прекрасно зная, что ничего не возьму, но пусть имеют иллюзии, если им так легче.

— И на когда ты это всё планируешь? — поинтересовался Трофим.

— Так весной сейчас просохнет, и можно начинать копать под фундамент, — ответил я.

— Ну, сруб и доски мы в колхозе выпишем, — задумчиво переглянулись Трофим с бабушкой. — И песок с щебёнкой купим. А вот арматуру, железо на крышу и цемент надо где-то доставать.

— Надо где-то доставать… А, достанем! — уверенно ответил я. У меня же целый прораб СМУ теперь на подхвате. Что он мне, не поможет?

Мы тут же сели чертить план нашего будущего «Спортивно-оздоровительного комплекса». Решили сильно не выпендриваться и ограничиться срубом пять на шесть. Не потому, что мне денег было жалко, а чтобы деревенские слишком сильно не обзавидовались. Если у нас баня будет побольше некоторых домов частных, так не только буржуями обзовут, но и всякие проблемы могут начаться, совсем бабушкам здесь ненужные. Вплоть до того, что буржуйскую баню однажды ночью и спалить могут. Не в первый раз в этом веке, все же, после 1917 года, когда усадьбы бар громили и жгли, память еще вполне себе свежа осталась… Те, кто тогда занимался восстановлением социальной справедливости на этот лад, вполне себе живы, еще и не все на пенсию вышли…

Разделили сруб пополам по длинной стороне и дальнюю от входа часть ещё пополам, там будет отдельно парилка и помывочная с душем. Прикинули, что четырнадцатиметровой комнаты, с учетом стен больше никак не выходило, нам для посиделок хватит. После непродолжительного обсуждения решили добавить вдоль пятиметровой стороны ещё и веранду. Она будет выполнять роль прихожей, да и дополнительное место не помешает.

— И чердак будет большой, — заметил Егорыч. — Нормальную лестницу туда с веранды сделаем, веники будем сушить…

Он сказал это с таким мечтательным видом, что мы все грохнули со смеху. Одним словом, мою идею со строительством бани семья одобрила.

— Надо бы как-то сделать так, чтобы сэкономить на внутренних стенках, — сказал Гриша. — Наружные стены сделаем сантиметров по двадцать, меньше нельзя делать, иначе зимой жар будет быстро выходить, а это восемьдесят сантиметров набегает по длинной стороне. А вот внутри, может, просто из брусков сделать пятисантиметровых? Или все же добавить еще хоть полметра, не пять на шесть, а шесть на шесть сделать?

— Да хватит вам места, — забеспокоилась Никифоровна. — Не надо ничего добавлять. Забыли, какие у нас соседи?

— Михайловы-то? — откинулся на стуле Трофим. — Эти да, и так желчью изойдут от зависти. Да и всех начнут против нас настраивать…

— Ну, тогда, пусть лучше внутри места поменьше будет, — решил я. — Скромнее надо быть, товарищи!

Все рассмеялись. И перешли на обсуждение моей статьи про женщин-фронтовичек. Постепенно наши старики притихли, стали пить, не чокаясь… И Гриша с ними, ему тоже, наверняка, было, кого вспомнить.

Первым опомнился Трофим, что праздник в поминки превратился. И стал байки всякие про войну травить, про заговоренных от пуль… Тут Егорыч тоже историю вспомнил.

— Ага, заговоренный. У нас в полку тоже был один такой заговоренный. Генка, не помню уже фамилию, в полковой разведке служил. Ох, оторва парень был, ничего не боялся, мог сутками в засаде просидеть. Раз провод протянул к позициям немцев и информировал командира обо всех их передвижениях. Тогда они языка важного взяли. А как-то раз ребята впятером привели пятьдесят человек пленных. И двадцать ещё перебили, после чего остальные и сдались.

— Во дают! — восхитился Григорий.

— А вообще, Генка, конечно, чума был, такое вытворял, — вспоминал Егорыч. — У него, наверное, все награды были, кроме золотой звезды, полный кавалер ордена Славы и это в двадцать-то с небольшим! Всю войну прошёл, ранен бывал, конечно, но даже часть свою не оставлял, сам раны зализывал… А погиб знаете как?

— После войны уже, раз всю войну прошёл? — предположил я.

— Уже демобилизовали нас, следовали домой. Под шальную пулю в эшелоне попал…

— И что? — спросил Ахмад.

— Ничего… Сразу насмерть, — ответил Егорыч. — Случайный выстрел в том же вагоне…

— В смысле, насмерть?.. Случайный выстрел? Вот так вот? Через все прошел и так погиб. Беда… — покачал головой Гриша.

— Да, замяли всё быстро. А мы в другом вагоне ехали…

— Но случайный выстрел! — удивился Ахмад. — Чей? Из чего? Вы же уже демобилизованы были, значит, без оружия?

— Так-то да. Но тогда много чего у мужиков найти можно было, трофейные пистолеты везли, ружья охотничьи… За каждым же не уследишь.

— Да уж! — покачал головой я.