Ревизор: возвращение в СССР 2

Немного погодя, к нам присоединился Аркадий Наумович и сел на свободной парте.

Прозвенел звонок, в классе стояла тишина. Я чувствовал, как над нами сгущаются тучи. Судя по слету педсостава, похоже, сейчас начнётся разбор полётов по итогам нашего похода. Что тут выходка Тимура, если и я знал за собой косяк и напряжённо ждал.

— Кто ходил в прошедшие субботу-воскресенье в поход, поднимите руки. — велел директор.

Мы подняли.

— Ещё Полянские были, — подсказала пионервожатая.

— Где они, кто-нибудь знает? — спросил директор.

— У Тимура травма, у Дианы бронхит, — ответил я.

Игорь Иванович подошёл ко мне и внимательно посмотрел на меня. Я старательно выдержал его взгляд, ангельски улыбаясь, и изображая из себя самого образцового советского школьника, что он когда-либо видел в жизни.

Директор переключился на остальных и выдерживал паузу. Психологически давит, — понял я, — в этом возрасте, да в это время директор школы — огромная величина. Старается прогнуть учеников еще до того, как начнется разбор полетов. А может, и примечает тех, кто не держит его взгляд, чтобы потом знать, на кого надавить, кто легче прогнется.

— Кто принёс в поход выпивку? — строго спросил он наконец.

В классе стояла тишина. Многие знали, что одну из бутылок принёс я. Вот сейчас меня и сдадут, подумал я.

Но в классе стояла тишина.

— Это был Тимур Полянский, — вдруг сказала вожатая.

Она-то откуда знает? Втихаря же пили. Проболтался всё же кто-то…

— Его поступок поставил под угрозу всю туристическую группу, — встал школьный комсорг. — И закономерно привел к последующему буйству в больнице. Предлагаю поставить вопрос об исключении Тимура Полянского из рядов комсомольской организации за поведение, несоответствующее моральному облику советского комсомольца.

В принципе, что Тимур вылетит сегодня из комсомола, можно было не сомневаться. Устроить пьяную драку в больнице, да еще и разбить там какое-то оборудование — какой там комсомол! Меня больше интересовало, как он в него вообще попал, насколько я понял, он и до этого ангельским поведением не отличался. В моем детстве, насколько помню, таких парней в комсомол все же не брали. С другой стороны, слышал и рассказы друзей о том, что в их школах в комсомол загоняли всех поголовно, чтобы отчитаться в районо, или где им там положено по таким вопросам отчитываться. Видимо, сильно это зависело от конкретного города и района.

«Поставить вопрос»? Что делать после выступления комсорга школы, не понял не только я, но и остальные. Все переглядывались между собой.

— Голосуем, товарищи комсомольцы, за исключение Тимура Полянского! — строго сказал комсорг, сообразив, что его бюрократическая формулировка оказалась для школьников непонятна.

Руки подняли все, и я в том числе. Вопрос спасения комсомола от Тимура был решен полюбовно.

После этого вдохновленный комсорг закатил речь минут на пять о том, чем и как должен заниматься настоящий комсомолец, чтобы не докатиться до уровня Тимура Полянского. У меня слух, по привычке, приобретенной еще на собраниях в советское время, тут же автоматически перешел в режим ожидания. Судя по осоловевшим глазам остальных школьников, они тоже не слушали. Понимал это, судя по его лицу, и сам комсорг, но добросовестно продолжал пузыриться пафосными лозунгами и изречениями. Я думал о том, ограничится ли для Тимура его выходка только такими последствиями, или все же придется пытаться спасать его и от уголовки. Очнулся, когда комсорг замолк, и вовремя — началась новая тема.

— Конечно, на этом вопрос о вопиющем поведении Тимура Полянского закрыт не будет, — пообещал директор, заставив меня озабоченно вздохнуть, — когда он выздоровеет, мы пригласим его для профилактической беседы на педсовет. Также, я считаю, что необходимо высмеять поведение Тимура в нашей стенгазете, чтобы он понял, что так себя вести нельзя.

Директор посмотрел на Кириешку:

— Пусть классный руководитель решит, кто именно займется ее оформлением.

Кириешка уже открыла было рот, чтобы последовать приказу, как директор ее перебил:

— Хотя, впрочем, пусть этим займется Павел Ивлев. Мне импонирует его правильный подход к нашей истории, поэтому пусть именно он попытается вернуть на путь исправления Тимура при помощи острого слова!

Я тут же подскочил:

— Игорь Иванович, я не могу.

Комсорг удивлённо посмотрел на меня с выражением лица чекиста 1930-х, обнаружившего спрятавшегося под его кроватью врага народа, однозначно завербованного румынской и японской разведкой, хотя и не знавшего еще об этом. Вид Кириешки обещал «Ну, я тебе устрою!». Директор смотрел на меня с нескрываемой озабоченностью, а Аркадий с любопытством.

— Паш, ты что? — зашипела на меня испуганная Юлька, вспомнив, что она комсорг класса.

— Ну, не могу я против брата стенгазету рисовать и высмеивать его. Неправильно это, — ответил я ей достаточно громко, чтобы услышали все.